— Как это? Какой же я слепой, если тебя вижу?
— Как же это ты видишь, если тебя грабят, а ты терпишь? Не видишь, что ли?
Белоручка подскочил, точно его укусила пчела:
— Кто же это меня грабит? Ты, что ли?
— Я? — парень усмехнулся. — Я — нет. Мне тебя грабить резона никакого. Чего с тебя взять-то? Рубаха — дырявая, штаны — так еще хуже рубахи. Коса — да ведь старая, во-первых, а во-вторых, мне без надобности. Я, дружок, граблю только тех, кто грабит тебя и таких, как ты.
— Это кого же?
— А скажи-ка нам, добрый человек, — вмешался в разговор скоп-глимен. — Почем сейчас бушель[42] ячменя на рынке?
— Осьмушку пенни, не меньше…
— Ну так того, что ты накосил, хватит бушелей эдак на тысячу.
— Вот я подожду, как продашь, — снова встрял парень в рубахе с капюшоном — а уж тогда я тебя грабить и приду. Сто двадцать пять пенни ты получишь за свой ячмень, шестьдесят я у тебя заберу — половину. Пять пенни — тебе, стоит ли возиться из-за мелочи?..
Билль засмеялся:
— Так ведь это не мой ячмень. Зря только прождешь.
— Правда? Не твой? А кто пахал это поле? Не ты?
— Ну… я…
— А кто сеял ячмень? Не ты?
— Ну… я…
— А кто убирал его? Не ты?
— Я…
— Кто будет молотить? Не ты?
— М-м-м…
— Значит, — подвел итог парень в капюшоне, — поле пахал ты, боронил его ты, засеял опять ты, урожай собрал ты, зерно обмолотил ты, а оно все не твое? Забавно…
Он с хрустом потянулся и спокойно сказал:
— Если я выследил оленя, убил его, освежевал и зажарил — так это мой олень! А если кто-то заберет его у меня, — он хищно усмехнулся, — то выйдет, что он меня ограбил. Так?
Крестьяне потрясенно молчали. Парень в рубахе с капюшоном тронул скопа за рукав:
— Давай. Начали.
И скоп ударил по струнам лютни и запел. Пел он о том, что тираны-господа давят народ, но скоро придет час расплаты. И тогда смерть настигнет тиранов.
Крестьяне вставали, прислушивались, а потом подхватывали припев. И очень скоро над полем грозно загремело:
Пожаром восстанья объяты все страны,
И смерть, и смерть, и смерть вам, тираны!
Когда песня кончилась, Билль Белоручка сказал, обращаясь к парню в рубахе с капюшоном:
— Прости, что не узнал тебя сразу, славный Робин в капюшоне. Чего ты хочешь, могучий хозяин Шервудского леса, от нас — простых вилланов?
Вот такая постановка вопроса мне нравится. Что мне надо? Э-эх, милые, да если я скажу, что мне от вас на самом деле надо, вы ж разбежитесь на двадцать метров впереди собственных воплей. А то еще и повесите меня сами, без помощи червива…
— Как тебя зовут, дружище?
— Билль, а по прозванию — Белоручка…
Я взглянул на его огромные обветренные красные руки. Да уж… Лучше прозвания и не придумать. Был бы тут негр — наверняка назвали бы Белоснежкой…