— Она — лишь дымка, лишь облачко. Оно всегда над головой, куда ни ступи, порой орошает дождём, порой градом, но большую часть времени мило и светло. Оно приятно.
Да, да, да, приходит ко мне объяснение. Динамика вниз и вниз постоянно. Никаких отклонений, поступательным движением в отмеренные промежутки времени. И фиксировать, ежесекундно фиксировать.
— Нет-нет, — хохочет он. — Нет, нет, и ещё раз нет. Роза Блюменталь бессмертна! Роза Блюменталь вечна! Роза Блюменталь будет всегда, потому что она — иное!
Старуха просиживала на скамейке у подъезда дни напролёт и всякий раз, когда Света с Игорем проходили мимо, одаривала их широкой улыбкой своего беззубого рта.
— Здравствуйте, — сухо кивали они ей.
Старуха улыбалась ещё шире, и губы её приходили в движение, шепча какие-то слова. Слышно их не было.
— Я почему-то так боюсь её, — говорила Светлана мужу. — Как она улыбнётся, у меня сразу сердце сжимается.
— А ты не смотри на неё, — советовал Игорь.
— Да как не посмотришь, если здороваешься?
Не смотреть на неё было действительно трудно.
— Здравствуйте, — приветствовали они старуху в другой раз.
Та улыбалась им и шлёпала губами.
— Она здоровается ли вообще? — недоумевала Светлана. — Проклятия, может, шепчет.
— Да ладно ты тоже, — говорил Игорь. — Она и слов-то не помнит, какие проклятия?
— Лучше б она дома сидела.
— Здравствуйте, — кивали они бабушке снова.
Широкая улыбка всё так же светилась на старушечьем лице.
— Ужас, ужас, — бормотала Светлана. — Вот спроси меня кто-нибудь: как должно выглядеть зло, и я отвечу — вот как эта старуха.
— Не обращай на неё внимание, — бросал Игорь. — Что ты так непросто воспринимаешь всё?
— Лучше б она умерла, — отвечала ему жена.
Слова порой способны изменять действительность.
— Умерла твоя бабушка, — сказал как-то раз супруге Игорь.
— Умерла?
— Угу. Вон хоронят её.
Света подбежала к окну. Возле подъезда стояли люди, невдалеке — обшарпанный автобус. Людей было немного, но грусть, изображаемая ими, была огромной. Старуху как раз выносили.
— Сейчас её душа, — сказал Игорь, присоединяясь к жене, — витает, должно быть, над нашим домом. Взирает на всех сверху и выбирает, в кого бы вселиться. В новорождённого должна…
Ночью он проснулся оттого, что жена плакала.
— Ты чего?
Слёзы бежали по её щекам, она судорожно всхлипывала, дрожала вся.
— Что с тобой?
— Я беременна…
— Ого! Так это слёзы радости? Грустные они у тебя какие-то.
— Как ты не понимаешь! — заламывала она руки. — Ведь та мёртвая старуха — она теперь во мне!
— Ну что ты, что ты! Я просто шутил.