Она задрала юбку и спустила трусы. Чтобы лучше было видно коллегам, присела и раздвинула ноги. В зале сделали несколько снимков — видимо, для районной газеты, корреспондент её был приглашён на собрание.
— Всё? — смотрела Катя на Георгия Семёновича.
Тот молчал.
— Спасибо, Катя, — сказала главбух. — Я вижу, что ты поняла свои ошибки и находишься на правильном пути.
Не знаю, не знаю, — говорил на банкете по случаю международного женского дня Георгий Семёнович. — Пусть работает, претензий к ней особых нет. Только кажется мне почему-то, что не впишется она в наш коллектив. Гордая слишком. И злая.
БЕЗОБРАЗНЫЕ ДЕВОЧКИ СНОВА В МОДЕ
— Мария Сергеевна? — спросил я.
Дверь приоткрылась шире, и в проёме показалось обеспокоенное женское лицо.
— Да, — испуганно подтвердила она. — Чего хотели?
Я постарался всем своим видом изобразить добродушие и благие намерения.
— Вы на квартиру не пускаете?
Женщина была удивлена.
— На квартиру?.. — переспросила она.
Ей было лет тридцать пять, может больше. В глазах ещё читалась не до конца ушедшая молодость. Отголоски симпатичности значились на лице. Но в целом вид её был поношенным.
— Даже не знаю… — растерянно смотрела она на меня. — У нас и места-то особенно нет.
— Да мне много места и не надо. Я на работе всё время буду. Было бы где голову приложить.
Женщина пребывала в нерешительности.
— Да и дочери у меня… Беспокоить вас наверное будут.
— Я не привередливый, — улыбнулся я. — Угол найдётся — и хорошо. Да и вам дополнительные деньги.
Похоже, этот аргумент оказался решающим. По лицу Марии Сергеевны я понял, что она склоняется к положительному решению.
— Я ведь не знаю, сколько сейчас берут, — сказала она, пытаясь отыскать какие-то последние доводы для отказа.
Но я чувствовал, что инициатива на моей стороне.
— Пятьсот рублей нормально будет? — спросил я.
— Пятьсот… — повторила она.
Пятьсот было нормально, я это знал наверняка. Здесь брали и меньше.
— Ну ладно, — чуть подумав, кивнула она. — Человек вы вроде приличный, можно вас пустить.
Согласие своё она подтвердила корявой улыбкой.
Дом, в котором жила Мария Сергеевна, располагался на краю посёлка. Был он тёмным, ветхим и слегка покосившимся. Шифер на крыше отсутствовал как минимум наполовину, отчего казалось, будто её обстреляли картечью. Наличники на окнах прогнили, а вместо пары стёкол в окнах значились прямоугольные куски фанеры. Труба имела уклон градусов в тридцать.
Внутри дом оказался не лучше.
— Осторожнее вот здесь, — вела меня хозяйка. — Тут половица проваливается.
Я шёл за ней на ощупь. Было темно, вокруг висели верёвки с бельём, тяжёлый запах бил в ноздри.