- Вы упрекаете меня в том, что у меня нет детей?
- Простите, Роберт. Я, вероятно, неудачно выразился. Я хотел сказать, что вы уж слишком участливы к судьбе этого Эвальда - кажется, так его зовут?
- Еще раз повторяю, милорд - я уверен, что парень мне пригодится.
- Меня гораздо больше интересует его меч. Оружие великолепного качества. Где он его взял и кто кузнец, отковавший это чудо?
- Он этого не сказал, милорд. Лишь заметил, что получил меч в наследство.
- Мечом займется мастер по оружию, а затем я намерен передать его в наш арсенал.
- То есть, вы хотите забрать его у парня? Это было бы бесчестным поступком, милорд.
- Собираетесь учить меня правилам чести, Роберт?
- Вы сами понимаете, что лишить Эвальда оружия было бы неправильно.
- Хорошо. Вы умеете убеждать. Я поговорю с вашим приятелем.
- Он здесь, в рыцарском зале. Пригласить его?
- Да. И если он мне не понравится, Роберт, даже огромное уважение к вам не спасет его задницу от пинка, который вытолкнет его за ворота цитадели. Зовите!
*************
Статуя стояла прямо в центре огромного зала, увешанного знаменами и геральдическими щитами и освещенного факелами в поставцах. И эта статуя была великолепна.
Девушка в полном рыцарском вооружении, сидящая на коне, в левой руке сжимала штандарт с фламеньерским крестом, а правой указывала куда-то вперед, в пространство перед собой. Лицо ее было совсем как живое: пухлые губы полуоткрыты, глаза широко распахнуты, будто говорила она: "Там, впереди, слава или смерть!". Скульптор мастерски и с огромной любовью сработал каждую черточку ее лица, каждый элемент доспехов. И мне почему-то казалось, что лицо бронзовой Воительницы очень похоже на лицо моей Домино. Или это любовь, и теперь всякая девушка будет напоминать мне о Домино?
- Эвальд!
Сэр Роберт стоял в дверях анфилады, ведущих к кабинету комтура Паи-Ларрана.
- Шевалье де Крамон ждет тебя, - сказал он, приглашая жестом следовать за ним. - Слушай его внимательно, не перебивай и не возражай. Крамон хороший человек, но уж если примет решение, переубедить его невозможно. Поэтому постарайся произвести на него наилучшее впечатление.
В кабинете было светло и пахло чем-то душистым, вроде как ладаном. Человек в черно-оранжевом, "осином" сюрко, стоявший у огромного письменного стола, накрытого развернутой картой, был точной копией певца Александра Розенбаума. Бритая голова, пышные седеющие усы, нос с горбинкой, черты лица один в один. Только очков на нем не было. В руках он держал четки из крупных янтарных бусин.