— Теперь чего-нибудь покрепче, — крякнул Артосов, артистично щёлкая пальцами.
Крепкие напитки предлагались в углах зала на тёмно-красном бархате. Услужливые лакеи заглядывали в глаза. Видно было, что они сразу раскусили Артосова, что он за пташка. Холуи мгновенно оценивают людей. Скорее всего, собравшиеся здесь богатые слои не увидели на нём костюма с оптовки, а лакеи — те вмиг определили. А, между прочим, костюм отечественного производства по голландским лекалам, весьма элегантный!
— Текилы, — небрежно бросил Артосов.
— Текилы нет. Можем предложить виски, джин, ром, водку.
— Как это у вас и нет текилы! — возмутился поэт.
— Можем предложить кальвадос.
— Кальвадос? Насыпьте рюмашку.
А ничего оказался кальвадосик. Артосов пригляделся к костюмам богатых слоёв, к своему с оптовки, и признал, что он ничем не выделяется на фоне этих расхитителей социалистической собственности, которых ждёт пятый, а потом и семнадцатый.
— Ещё кальвадоса. Да не жадничай! А то я тут усну со скуки.
После третьей рюмки вкусной яблочной водки Артосову и вовсе показалось, что он — одно из главных действующих лиц этого сборища. Все ходили мимо него, можно сказать, вращались вокруг него, как планеты вокруг солнца. Как вселенная вокруг небесной оси.
— Познакомьтесь, это Валерий. Тот самый, о котором я столько рассказывала.
Артосов увидел перед собой Таню в изящном чёрном платье, без лишних украшений, только тонкая золотая брошь с изумрудиками, приколотая над левой грудью. Рядом с ней стоял человек, явно старше Артосова, но цвет лица у него при этом был почти младенческий, в отличие от неухоженного лица поэта. Весь он, этот с виду добродушный человек, был словно отлакированный. Если поднести микроскоп, то на нём не увидишь ни единой пылинки, ни микроба, ни даже микробовых икринок. Улыбка белоснежных зубов человека выражала полное его процветание. А Артосов уже десять лет не был у дантиста и имел дупла аж в четырех зубах.
— А это Дмитрий Алексеевич, про которого я столь же много рассказывала Валерию.
— Я бы даже сказал, излишне много, — сказал Артосов, пожимая холёную руку. — Вы знаете, ваша жена настоящая зануда. Начинаешь за ней ухлёстывать, а она только и знает: «Мой Димочка, мой Димончик, мой Дмитрий Алексеевич!» Поверите ли, от вашего незримого присутствия на Цейлоне прокисали самые сладчайшие плоды.
— Очень приятно, — официозно ответил на эту игривую тираду муж Тани. — Надеюсь, вам здесь не скучно?
— Скучно, — сказал Артосов. — До сих пор моим единственным собеседником был господин кальвадос.
— Господин… А, в смысле…