Но и Дима не промахнулся. Тактический компьютер, с точностью опознав лестианское оружие, смоделировал с математически предельной результативностью положение этого оружия в пространстве и достроил силуэт стрелявшего. На экранчике тактики отобразился враг, а Дима уже и так видел, что поразил цель. Точно, как учили, как тренировался, всадив заряд из импульсной винтовки Северова в голову противника. Лестианин, не сумевший по достоинству оценить проницательность своего врага, который, руководствуясь лишь инстинктами, стрелял по невидимой еще тогда мишени, скончался мгновенно, что, разумеется, было с его стороны крайне мило.
Орать что-либо в канал связи было бесполезно, с борта «Твари» ничем прикрыть бы не смогли. И Десница просто дал еще две длинные, по десятку зарядов, очереди в белый свет как в копеечку и, схватив одной рукой бывшую жену за шиворот штурмового комбинезона, попятился задом к выходу, не забывая при этом вполглаза смотреть на тактический дисплей.
Но кроме застреленных Десницей двоих лестиан из породы созданных других врагов в десантном отсеке «Sky Blade» не было. Да и эти оба находились снаружи штурмового бота, за дырой в стене отсека. Зато там, куда предполагалось отступать, как подсказал Деснице тактический компьютер, сосредотачивались еще шесть особей. И Дима вместо того, чтобы ломиться сквозь строй врага, да и вообще вылезать под пальбу, связался с «Бистярой» и передал Платине данные с тактического дисплея в качестве целеуказания.
«Опасность!» — взвыл внутренний голос Агаты и, словно отвечая ему, со стороны «Бритвы» загремели выстрелы и свирепый мат Десницы.
Аппарель под ногами Агаты вздрогнула и завибрировала: Платина готовился к быстрому старту.
— Метки. Много, — коротко, зло отрезал его голос в гарнитуре связи, закрепленной на ухе девушки. — Не могу стрелять, наши в самой гуще!
— Поняла тебя. — Агата уже скатывалась с аппарели влево, под прикрытие трапа, сбросив все щиты, распахиваясь навстречу пронизанному сигналами пространству. Боль выкручивала внутренности, как древняя прачка — белье, зрение поплыло, восприятие цветов исказилось… но она увидела. Почуяла. Засекла. И от всей души врезала очередью туда, где на грани — Видимости? Слуха? Обоняния? — вдруг проявились пылающие, трещащие шутихами, пряно-горькие объекты. Падая под огнем, они становились видимыми, и это привносило в ее восприятие приторную сладость и ослепительную белизну.
Отвлечь, перетащить их внимание на себя, дать командиру возможность… Девушка перекатилась вправо, и вовремя: в том месте, где она была только что, заплясали взбитые выстрелами фонтанчики земли. Еще одна очередь. Мимо. Еще. В проломе борта появился Дима, тащивший на себе Юлию.