…Представьте себе: сидит на песчаном дне уже осыпавшегося, оплывшего окопа мальчишка лет двенадцати-тринадцати (это один из моих «братанов») и — выкапывает из почвы мину, да, миномётный снаряд! А наверху, на бывшем бруствере сидит восьмилетний мальчик (это я) и с живым интересом спрашивает: «А не рванёт?» На что двоюродный брат меланхолично отвечает: «Может и рвануть, но вроде не должна, стабилизатор не проржавел». И приказывает мне: «Беги, собирай хворост, сейчас вот ещё одну вытащу, и костёр запалим». И, представьте себе, возгорался в том окопчике костерок, а мы сидели, спрятавшись, но изредка высовывая наши непутёвые дурные головёнки, в другом старом окопе и нетерпеливо ждали, когда же «рванёт»! Сейчас мне жутковато становится при одном лишь воспоминании об этом, но тогда, в 50-е, подобные, смертельно опасные «забавы» для мальчишек, росших в краю, где ешё недавно бушевала война, были делом почти обычным. Вроде похода в лес по грибы или рыбалки… И в них, говорю, втягивали меня именно старшие ребята из нашей родовы, те самые, которые не разрешали мне далеко заплывать во время купаний на реке и которые готовы были до крови драться, если кто-то из «не наших» мальчуганов (и, не дай Бог, если из городских!) обижал меня. А вот в своих собственных проделках подвергать меня нешуточному риску, а то и смертельной опасности — это они считали нормальным. Да, «братики» у меня были что надо…
По-настоящему же старшие, взрослые, и тем более старейшие мужчины и женщины нашей родовы — они в большинстве своём помнятся мне уже как настоящие мои воспитатели. Почти каждый из них провёл со мной если не день-два, то хотя бы несколько часов и за это время хоть малою своей заботой, хоть суровым, но теплом успевал одарить меня… Родители мои учительствовали пятнадцать лет после войны в дальних сёлах и деревнях, и до первого класса я по преимуществу жил не с ними, а в доме деда, в наших пригородных Крестках. Но нередко случалось так, что взрослые обитатели этого дома вынуждены были оставлять его на некоторое время, иногда на несколько дней, а то и больше. Особенно по зиме, когда страдная крестьянская жизнь замедляла свой ритм и давала возможность сельским людям немного перевести дух. Дед, бывало, отлучался к тому или иному родичу, но не просто погостить — он, как правило, наносил визиты своим «заединщикам в ремесле», тем, кто, как и он, либо всерьёз столярничали, «краснодеревьем» занимались, либо в садовом искусстве преуспевали. Случалось, что его, чаще всего в этом втором качестве вызывали то районные власти, то и областные и посылали его в какую-нибудь командировку, где он «делился передовым опытом», помогал людям словом и делом.