Слуги встретили эти слова смехом — в конце концов, они тоже были персами. Полидор выдавил из себя кривую улыбку. Всю дорогу назад к разрушенному зданию на площади он хранил молчание.
Когда четверо спутников наконец достигли цели, эллин быстро пришел в хорошее настроение снова, ибо он увидел, что и сам может посмеяться над другими.
— Это здание называется "Стоа Василиос", — сказал он, указывая на буквы, вырезанные на поваленном кусочке фриза. — "Царский Портик". Если уж мы пришли сюда узнать о царях, то нам следовало начать именно отсюда.
Митридата одновременно охватили унижение и возбуждение. Возбуждение оказалось сильнее:
— О добрый Полидор, ты был прав. Найди мне здесь, если можешь, список афинских царей. Последним, конечно же, будет тот человек, которого победил Хсриш. — После чего, добавил он про себя, я смогу наконец убраться из этих развалин и всей этой захудалой сатрапии.
Рага и Тиштрия, возможно обуревамые той же надеждой, бросились на поиски с пылом, втрое большим по сравнению с охотой за черепками. Камни, нетронутые со времен персидского нашествия (если не считать ветра, дождя и снующих вокруг мышей), зашевелились под руками занятых поисками слуг.
Митридат нашел первую новую надпись сам, но он уже научился не слишком радоваться при виде нацарапанных на стене слов. Тем не менее он подозвал к себе Полидора.
— "Фриних думает, что Эсхил прекрасен", — послушно прочел эллин.
— Примерно этого я и ожидал, но всякое бывает, — кивнул Митридат и продолжил поиски. Он был кастрирован еще до полового созревания, и вожделение было ему не менее чуждо, чем пейзаж измочаленных афинских развалин. Он знал, что никогда не поймет, что же заставило этого Фриниха заявить о своей страсти к красивому мальчику. Когда Митридат был достаточно молод, он иногда использовал вожделение — вожделение других мужчин — для своей собственной пользы. Иногда он задумывался о том, каково же все-таки это ощущение, но это любопытство было не более чем отвлеченным.
И тут Рага издал крик, разом выбивший из головы евнуха всю эту чепуху:
— Тут большая плита, покрытая буквами! — Все бросились посмотреть. Слуга продолжил: — Я увидел, что тут не одна плита, а целых две, и белая плита закрывает серую. Тогда я сумел столкнуть белую, и вот посмотрите! — Он был так горд, словно сделал эту надпись сам.
Митридат обмакнул перо в чернила и приготовил свой папирус.
— Что тут говорится? — спросил он Полидора.
Эллин принялся нервно перебирать волоски в своей бороде, переводя взгляд с надписи на Митридата и обратно на надпись. В конце концов нетерпеливый взгляд евнуха заставил его заговорить: