Дверь закрылась и они поглядели друг на друга.
– Какой хорошенький!
Глеб невразумительно пробормотал что-то. Ну да. Лощеный. Не то что он сам, валяющийся на больничной койке в дурацкой несвежей пижаме, хромоногий, заросший, как… оборотень.
– А я не знала, что ты водишь дружбу с магами!
– Это они со мной водятся, – буркнул Глеб. – Уже год.
Значит, оборотни служат в магической полиции! А в ИМФ эти… сволочи уклонялись от его вопросов – знают ли таких же, как он. Просто говорили, что оборотни предпочитают селиться не в городах, а в отдаленных поселках… Ну да, конечно, боялись, что он встретится с сородичами и уйдет из института – остальные-то не валяют дурака, пытаясь отделаться от своей сути, а уживаются с ней среди обычных людей!
– Выглядишь бодрее! То есть злее.
Ему стало досадно, что Мила убрала руку.
– А где мои пироги? – спросил он.
– Собиралась принести, но сказали, тебя завтра выписывают.
Мила стрельнула в него взглядом.
– Вот и подумала, сам придешь за ними, не развалишься.
Пауза. Глеб моргал: в ушах у него зашумело, горло сдавило… Значит, можно, значит она правда не боится… Значит?..
– Ну? – в ее голосе – нетерпение пополам со смехом. И еще чуть заметная неуверенность.
Глеб кашлянул.
– Не… развалюсь.
Мила открыла дверь и уставилась на букет. Букет был великолепен. Особенно в первой части слова – велик.
И состоял он из одних калл.
– Оба-на! – только и сказала Мила.
Глеб с сомнением оглядел букет в своих руках.
– Я что-то не помню: они тебе нравятся или наоборот?
Еще чего доброго развернется сейчас и уйдет за новым букетом. Ищи его потом на всех… стройках.
– Да я от них просто с ума схожу! – быстро сказала Мила, нисколько не покривив при этом душой. – Заходи.
Он одним вздохом вобрал в себя строгий цветочный аромат, аппетитный дух пирогов, не обманула… И еще – собственный Милин запах. Оглушающий, оглупляющий; да ему просто по щенячьи хочется тыкаться лбом в ее ладонь и вилять хвостом.
Этот запах вернул его в самом начале полнолуния…
Глеб шагнул через порог, обхватывая ее вместе с букетом; цветы хрустнули между ними, женщина пискнула, но и не подумала вырываться, наоборот прильнула к нему, горячо выдохнула ему в ухо – аж дрожь по спине:
– Волчо-ок…
Через некоторое время – невинное напоминание:
– Пироги стынут.
– К черту… пироги…
– Ага! – охотно согласилась Мила. – К черту!
Глеб ненавидел лунный свет и всегда задергивал плотные портьеры, чтобы ни один предательский луч не проскользнул в комнату. Сейчас он лежал, таращась на убывающую Луну – взгляд во взгляд – и не испытывал ни малейшего желания встать и задвинуть штору. Или просто для этого у него не было никаких сил?