— Так ты банщик? — подытожил Урвачев.
— Массажист — высший класс! — подтвердил Ферапонт. — Сегодня сам убедишься.
— Ладно, служивый, — вздохнул Урвачев, которому стал уже надоедать словоохотливый банщик. — Принеси мне еще бутылочку минеральной и ступай, следи за парами…
— Слушаю, Сергей Иванович. — Владимир Ильич поклонился и стремительно помчался исполнять приказание.
— Ведь бывший стукач комитетский… — глядя на захлопнувшуюся дверь, произнес с укоризной Урвачев, обращаясь к товарищу. — Ты кого греешь в сауне нашей?
— И чего? — потянулся Ферапонт в кресле. — Из бывших, списанных в утиль… Обслуга, информатор… Он мне и сам признался. Зато — профессионал. Такие и нужны. Да и куда ему от нас? Опять в утиль?
Урвачев рассмеялся:
— Грамотно… — Спросил после некоторой паузы: — А где ты этого чудика выкопал?
— Нынче человеческие помойки богаты талантами, — рассеянно отозвался Ферапонт. — Пестовала их Советская власть, холила, а после — как бульдозером… Золотое дно эти помойки, если с умом к ним… А комитетчик ли бывший или мент — мне, к примеру, без разницы. Мне главное — специалист… А что воры и всякий блатняк на них как волки на псов щетинятся — даже забавно от глупости такой. Ну, дай вору государственную власть. Как он ее сохранит и удержит без полиции и госбезопасности? И кого назначит возглавлять данные ведомства? Да своих же годами проверенных братков! И не откажутся те от чинов и погон, и с энтузиазмом начнут идейных прошлых подельничков по тюрьмам рассовывать… Не согласен?
Урвачев, рассеянно кивнув, вновь поднял трубку телефона, нажав на ней на сей раз цифру “3”. Спросил отрывисто:
— Чисто?
— Абсолютно! — донесся ответ.
Это значило, что охрана проверила турбазу сканером, не обнаружив никаких внешних и внутренних признаков наличия подслушивающих устройств.
— Порядок? — вскинул на соратника голову Ферапонт.
— Пока — да… — философски вздохнул тот. — Так вот насчет Корысного…
— Ладно, пошли в парилку. — Ферапонт привстал с кресла. — Там и добазарим. Там уж точно… никаких “жуков-клопов”.
Парилка и в самом деле была оборудована тщательно и надежно, а потому все самые серьезные разговоры велись, по преимуществу, за ее дверью, проложенной изнутри толстой листовой сталью. Стены, полы и потолки представляли собою глухой стальной куб, обшитый осиновой вагонкой, так что никакая подслушивающая аппаратура, никакой самый уникальный сканер не мог вытащить из-за этих стен ни единого звука и слова.
К своим пятидесяти годам Аким Борисович Корысный, коммерческий директор Черногорского обогатительного комбината, выдвинутый на эту должность мэром Колдуновым, имел уже довольно большой, разносторонний, но самое главное — практический и полезный жизненный опыт. И даже два небольших срока, которые он отбыл еще при социализме в исправительно-трудовых лагерях за имущественные преступления, оказались для него очень полезны в том смысле, что вынес он оттуда важнейший жизненный принцип — всегда и при любых обстоятельствах оставаться самим собой. Ни больше, ни меньше. Трезво оценивать свои силы и возможности, и поступать в соответствии с этими возможностями. Даже если обстоятельства складываются как нельзя удачнее, нельзя сломя голову бросаться за подвернувшейся удачей, нужно относиться к этим обстоятельствам с величайшей осторожностью и недоверием. Бомж, пробавляющийся сбором пустых бутылок на помойке, ни в коем случае не должен поднимать с земли слиток червонного золота, случайно там оказавшийся. Иначе вряд ли он доживет даже до следующего дня, ибо это удача, предназначенная не для него.