Амирхан обнял и расцеловал жену.
— Но это еще не все. — Она, смеясь, вырвалась из его сильных рук. — Тебе, как областному прокурору, придется использовать свои связи и влияние, чтобы добыть мне одну-единственную голубую елочку — она просто необходима в ландшафте, что я задумала, озеленители мне такого подарка не обещали…
Со временем, не довольствуясь экспозицией в саду, Лариса заняла под керамику две самые большие комнаты в доме — все равно они пустовали, и появилось у них еще два "зала" малой керамики, XVIII и XIX веков. Альбомов, составленных лично Ларисой, с ее текстами, комментариями, было всего два, хотя имелись еще семь альбомов, где она написала раздел, главу, они были изданы за рубежом, и некоторыми из них Лариса очень гордилась. Наверное, это и было признанием ее труда искусствоведа, исследователя, ученого. Но Амирхан Даутович, отдавая должное полиграфии, вкусу, изыску, с которым подавалась в зарубежных изданиях керамика со всего света, все же больше любил альбомы, изданные дома, в Москве.
В одном из них были и снимки музея под открытым небом и двух комнат его дома — того самого, где он прожил с Ларисой десять счастливых лет.
На ярко-зеленой лужайке, рядом с пушистой голубой елью, которую он все-таки достал для жены, на низкой дубовой подставке лежал глиняный сосуд для воды — хум; раньше такой имелся в любом дворе — ведь не только водопровод, но и колодец в этих краях был редкостью. Сосуд из красноватой глины литров на пятьдесят — шестьдесят потерял от времени первоначальный цвет, но на фотографии смотрелся хорошо, выцветшие краски говорили о возрасте. В нескольких местах сосуд был умело залатан, медные скобы успели покрыться зеленоватым налетом.
Фотографии для этого альбома готовились лет через пять после того, как Лариса задумала и начала осуществлять свой план музея в саду. За это время экспозиция менялась десятки раз. Когда Лариса привозила из дальних поездок какую-нибудь интересную вещь, все в саду начинало двигаться, перемещаться, но, надо признать, от каждой перестановки, замены экспонатов общий вид, панорама улучшались несомненно. За пять лет подросла и голубая ель, которую они наряжали для окрестной детворы на Новый год, укрепились карликовые деревья. Лариса отыскивала их у садоводов-любителей по всей Средней Азии, когда ездила на поиски керамики, и по весне во дворе розово цвело деревце фейхоа, наполняя воздух тонким ароматом. Исчез розарий, но отдельные кусты роз — алой, багряно-красной, белой, желтой — росли, по замыслу Ларисы, в соседстве с редкими карликовыми деревьями. Перестроили они и свой крошечный бассейн: отодвинули в глубь сада, эмалированную ванну сменили на бетонную, выложенную голубым кафелем, но все это делалось не только для собственного удовольствия — рядом с водой керамика смотрелась совсем иначе.