— Вы не запираете дверь, Мари-Жанн?
— Разве Нонна Керуэдан забыл, что сегодня ночь под рождество! Мертвые должны иметь свободный доступ домой, даже если живые и отсутствуют.
— Вы всегда знаете, как надо поступать.
— Существуют мертвые и живые. А есть еще и другие. Идемте же их встречать.
«Золотая трава» вступила в привычные места. Она идет медленным ходом, постаревший, жалкий полотняный замок — мечта сельских бедняков. Но море — очень хорошо, можно подумать, что оно просит прощенья за свою прошлую злобность. Ветер тоже хорош, и человек у штурвала использует каждое его дыхание. Теперь в небе уже не неопределенное свечение, но явно обозначенные лучи маяка, ритм которых доступен подсчету. А небо само по себе удивительно светло, местами почти молочной белизны. Вопреки всем проискам моря рифы остались справа, теперь судно само войдет в бухту Логана. Команда, каждый на своем посту, вперила глаза в сушу, которую уже можно разглядеть. Юнга вытащил из кармана куртки свою гармонику и пытается найти мотив, который Пьер Гоазкоз насвистывал сквозь зубы, когда они сдвинулись с места. Более или менее юнге удается этого достигнуть. Теперь уже нечего опасаться гнева Алена Дугэ. С тех пор как поднялся ветер, Ален даже несколько раз похлопал юнгу по плечу. «Дела идут, Херри? Все хорошо, малыш? Порядок?» И они погримасничали друг перед другом, как двое заправских приятелей. Но почему на лицах двух других матросов такое мрачное выражение — юнга не замечал его даже тогда, когда шансов на их спасение не было почти что никаких.
Скоро юнга поймет, в чем тут дело. Позади него раздается глухой удар, и форштевень отклоняется в сторону, парус опадает и свисает, а лодка становится поперек зыби, она уже не судно, а игрушка — на милости течения. Херри не успел даже обернуться, как Корантен и Ян уже прыгнули. Один ухватился обеими руками за обезумевший штурвал, чтобы вернуть «Золотую траву» в верное положение по отношению к ветру, а другой склонился над Пьером Гоазкозом, упавшим на решетчатый настил. Он скрючился, открыв рот, вытаращив глаза, ухватившись одной рукой за брезент, под которым раньше спал юнга.
— Что происходит? — кричит Ален Дугэ, не сдвинувшийся с места.
И ответ не слишком его удивляет:
— Он умер.
«Золотая трава», управляемая Корантеном, благополучно приняла нужное направление, и уже слышен лишь как бы шелест шелка, что должно означать гармоничный союз парусника с водой. Ян закрыл глаза хозяину парусника. Чтобы оно могло вытянуться во всю длину, он перетащил тело с помощью Алена Дугэ на середину барки. Хотя глаза и закрыты, лицо все еще выражает удивление. Ян укутывает его в брезент, дабы избежать искушения — бросить в воду. Ведь на земле его ожидает Нонна Керуэдан. Он-то знает. Юнга трет гармонику о куртку.