Гардемарин вместе с мичманом сегодня – по выходной форме, гардемарину она не положена, но баталер сварганил, у хорошего баталера всегда найдется запас. Форма – это одно из непременных условий, без нее на спуске ловить нечего. Второе непременное условие – это хорошо подвешенный язык и богатое воображение.
Рядом – две барышни, обеим – лет по шестнадцать. Последний курс гимназии. Прямо в форме – темно-синие платьица, белые носочки. В руках у дам китайские коктейли, их «устроил» хорошо все понимающий Ван – хозяин сего почтенного заведения, из-за этих коктейлей в его заведении всегда не протолкнуться – и все парами. Все дело в том, что пьется коктейль как легкое вино, а вот последствия от него куда серьезнее. Мичман предупредил своего молодого, неопытного напарника, чтобы больше четверти стакана он ни в коем случае не пил, а при необходимости – незаметно отливал, и даже показал, как это незаметно делать. Сказал он и еще кое-что, что я здесь приводить не буду – уши повянут, если вы, конечно, не моряк.
Сегодня мичман в ударе – барышни зачарованно внимают его рассказу о «крайнем» заходе в Токио, как он попал в дурной квартал и еле выбрался оттуда, преследуемый разъяренными якудза, японскими бандитами. Корабль уже отвалил от пристани, и ему пришлось прыгать в воду – и там отдали шторм-трап и подняли его – все это под пулями. Ну и… комендоры корабля внакладе тоже не остались. Гардемарин Островский уже достаточно «в теме» по флотским делам, чтобы понять – мичман врет. Но красиво врет!
Мичман дважды кашляет – готовность. Предложить барышням прогуляться по набережной должен именно он, у него еще полудетское лицо, и его приглашение не вызовет подозрений, не то что приглашение взрослого мужика. С набережной можно сойти на пляж – а там и домики купальные на самом краю есть. Пустые…
Ночь. Свет фонарей на мокром песке, крики. Тяжелое дыхание и вязкий сырой песок под ногами…
– Падлы… Давай, салага, туда… Бегом!
– Господин мичман, я китель забыл.
– Черт… Поздно уже, побежали…
С обратной стороны, у мыса, по заброшенной дороге продвигается внедорожник, фара-искатель жадно шарит по пляжу. Сине-красная круговерть над кабиной.
– А, черт…
Мичман остановился так, что песок полетел, затравленно глянул на полицейский внедорожник. Путь к пригороду был перекрыт.
– Ну, салага, сдаемся? Или еще повоюем?
Гардемарин Островский сел на песок рядом, тяжело дыша. Безумие какое-то, вторая в его жизни девчонка – и тут такое. Собственные полицейские их травят, как волков.
– Что скажешь?
– Воюем…
Луч мазнул краем по ним, прошел мимо. Потом остановился – и хищно метнулся к ним.