– Никак нет, господин капитан второго ранга!
– Что – никак нет? Ума не хватило?
– Никак нет, мы ничего не взламывали. Может, кто-то и взламывал, но не я, господин капитан второго ранга!
– Не вы. А полицейские по пляжу за Святым духом гонялись…
– Об этом надо спросить полицейских, господин капитан второго ранга.
– Спросить… Да если их начать спрашивать – тебя, салагу, вон с курсов с волчьим билетом. Раздолбая этого – могут и с флота долой, сам на преступление пошел и подчиненного потянул. Я ж тебе, мальку, предлагаю по-свойски порешать…
Тон капитана становится более доверительным.
– Вот что, гардемарин. Этот Тишко уже давно часть позорит, залет за залетом у него. И мне, как его командиру, достается. Получается, от него все страдают – я, сослуживцы, теперь и ты можешь пострадать. Тебе это зачем? Скажи правду, и решим между собой, получишь ты десять нарядов вне очереди и плавай дальше. Малек…
Гардемарин молчит.
– Чего молчишь?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, господин капитан второго ранга. Мы ничего не взламывали и вообще…
– Что – вообще? Что – вообще, гардемарин? А какого же хрена тебя в заливе выловили, вместе с твоим инструктором по легководолазной?
– Мы поспорили, – упрямо отвечает гардемарин.
– Чего?!
– Господин капитан второго ранга, разрешите доложить!
– Докладывай… Если есть что докладывать.
– Господин капитан второго ранга, мы с господином мичманом прогуливались по пляжу, но мы ничего не взламывали. Господин мичман посмел нелестно отозваться о школе, сказав, что мы на воде держимся, как дерьмо в проруби. Я сказал, что это наглая ложь, и предложил доплыть до Русского, чтобы доказать свои слова. Поэтому мы и поплыли, господин капитан второго ранга!
Капитан второго ранга пробурчал что-то насчет осьминога и клюзов. Потом шваркнул на стол пакет, вытряхнул из него парадный китель.
– А как ты объяснишь вот это? Это в домике нашли. Не твое?
– Никак нет, господин капитан второго ранга! Я гардемарин, мне не полагается парадная форма одежды, господин капитан второго ранга!
Капитан второго ранга побагровел, как украинский бурак.
– Конвой! Конвой, мать вашу!
Хлопнув дверью, в кабинет влетел сначала адъютант, за ним – двое из караульного взвода.
– Вот этого… – капитан хватал воздух ртом, как выловленная и брошенная на берег рыба, – вот этого поганца на цугундер! На цугундер! На хлеб и воду! Мерзавец, ах какой мерзавец!
– Есть! А ну, пошли! Руки за спину – вперед!
Когда за гардемарином Островским и караульными закрылась дверь – открылась другая дверь, замаскированная под дверцу шкафа, и из нее шагнули два человека. Мичман Тишко, известный залетчик, и второй, среднего роста, почти лысый, крепкий, как обкатанный волной голыш.