— Так где он? — спросил Далтон с набитым ртом. — Может, кто из малышей прихворнул?
— Малышей… — Дейзи чуть не выронила чашку.
Луиза закрыла лицо руками. Далтон, забыв о недоеденном тосте, с тревогой озирался по сторонам. Дейзи все поняла, и ей стало до слез жалко старика.
Его лицо избороздили морщины, глаза затуманились. И, видимо, это старость вернула его в прошлое, где все они были вместе и Дейзи и Джеймс любили друг друга, как дикие гуси.
— Когда это началось? — спросила Дейзи, когда Далтон ушел, а женщины остались мыть посуду.
— Примерно два года назад. Иногда это совсем незаметно. Он все видит и понимает. Вспоминает истории еще про те времена, когда наши с ним отцы готовы были друг другу глотки перегрызть.
— Но сегодня он…
— Сегодня у него мысли путаются. Я ему говорила, что ты приезжаешь и что Сейдж сбежала, но он, как тебя увидел…
Луиза протянула Дейзи вымытую тарелку, и та стала ее вытирать.
— Мне, когда я увидела Далтона, тоже на миг показалось, будто я вернулась в прошлое.
— А он все время туда возвращается, — сказала Луиза. — Но это ничего не меняет, и я его все равно люблю.
— Я знаю.
— Зато его сын никак не поймет, что я здесь делаю.
Дейзи предпочла промолчать. Джеймс рано лишился матери и с самого начала невзлюбил Луизу.
— Дикие гуси, — грустно усмехнулась Луиза. — Я ужасно завидовала, когда Далтон вас так называл. Как будто только у вас была настоящая любовь, как будто вы одни были созданы друг для друга.
У Дейзи в глазах стояли слезы.
— Мы думали, что созданы друг для друга, а на самом деле…
— Судьба жестоко с вами обошлась. Мне жаль, что вы расстались.
— Я поступила так, как считала правильным. Я не хотела, чтобы моя дочь росла на том самом ранчо, где мой сын…
— Не объясняй, — оборвала ее Луиза. — Не мне тебя судить, да я и не сужу. Но я по тебе очень соскучилась. И рада, что ты вернулась.
Конюшня на ранчо была огромная. Под крышей сновали туда-сюда ласточки. Лошади при ее приближении тихо заржали. Рейнджер, Чикита, Пикколо… Дейзи было грустно видеть, как они состарились, но она радовалась, что застала в живых хоть некоторых из своих старых знакомых.
После стольких лет она, должно быть, разучилась ездить верхом, но ей вдруг захотелось сесть в седло, умчаться в горы. Когда-то Джеймс специально держал нескольких лошадей поспокойнее для нее и детей.
— Скаут! — громко сказала она.
Неужели? В середине ряда, отвернувшись в угол и опустив голову, стояла пегая кобыла с белой гривой. Шкура у нее потускнела — видно, ее давно не чистили. Почему Джеймс совсем за ней не следит?