Сержант Кэм редко выходил из себя. Он добродушно улыбнулся, и это, должно быть, воодушевило посетителя. Но Бэрден знал: за улыбкой Кэма прячется философское убеждение в том, что без дурачков род людской не был бы единым и совершенным творением природы.
— Сэр, местное отделение Министерства труда и занятости расположено в пяти минутах ходьбы отсюда. Ступайте по Йорк-стрит, мимо ювелирного магазина Джоя, до гаража «Красная звездочка». А оттуда — рукой подать. Следующий дом. Вероятно, там вам помогут. Вы пробовали дать объявление в местном листке или выставить открытку в витрине у Гровера?
Марголис насупил брови. У него были очень бледные зелено-голубые глаза, похожие на птичьи яйца и усеянные бурыми крапинками.
— Я ничего не смыслю в таких вещах. Для меня все это слишком приземленно, — вяло молвил он, обводя взглядом кричаще-безвкусный интерьер вестибюля. — При обычных обстоятельствах об этом позаботилась бы моя сестра, но во вторник она уехала. Во всяком случае, я так думаю. — Марголис вздохнул и всем телом навалился на конторку. — Час от часу не легче. Похоже, я совсем увяз в грязи.
— Ступайте в Министерство труда и занятости, сэр, — твердо повторил Кэм, после чего резко отпрянул и принялся ловить разлетающиеся бумаги: в здание вошел констебль Дрейтон, и от двери потянуло сквозняком. — Черт, надо что-то делать с этими дверьми. Получается, что мы тут отапливаем улицу.
Марголис не шелохнулся. Он стоял и смотрел, как сержант дергает хромированные дверные ручки и, согнувшись пополам, изучает замок с круглым язычком.
— Интересно, что сделала бы Энн? — беспомощно молвил Марголис. — Уехала, оставила меня в мусорной куче. Это совсем не в её духе.
Быстро теряя запасенное терпение, Бэрден сказал:
— Если для меня ничего нет, я поехал в Сьюингбери, сержант. При желании можете сопровождать меня, Дрейтон.
— Никаких сообщений для вас нет, сэр, — ответил Кэм. — Но я слышал, что Обезьяна Мэтьюз на свободе.
— Да, я так и думал, — сказал Бэрден.
В машине стоял мощный обогреватель, и Бэрден даже немного жалел, что до Сьюингбери не пятьдесят миль, а всего пять. Когда Дрейтон свернул на Кингзбрук-роуд, лобовое стекло уже успело запотеть.
— Кто такой Обезьяна Мэтьюз, сэр? — спросил констебль, проезжая мимо дорожного знака, отменявшего все ограничения, и поддавая газу.
— Вы ведь у нас совсем недавно, верно? Обезьяна — негодяй, вор и мелкий мошенник. Его посадили год назад за попытку учинить взрыв. Так, по-мелочи, крошечной бомбочкой. Ему уже за пятьдесят, страшен как смертный грех. Вместилище всех людских слабостей, включая волокитство.