— Малышев, больше некому! — решительно подытожил Шишкин.— Где он?
— Мы с Максом его отпустили.
— Не понял,— удивился Шишкин.— Почему?
— Сделали вид, что поверили.
— На пустом месте его хрен «расколешь», Палыч,— пояснил Виригин.
— Смотря как колоть! Давайте его... обратно.
— Погоди, Палыч, пусть лучше успокоится.
— Чего ждать-то? Пока Кедров сам придет?
— Мы за ним «наружку» пустили,— сообщил Жора,— вместе с уэсбэшниками. Они и телефон обещали послушать.
— Это все... — Шишкин махнул рукой,— для кино хорошо.
Отдохнув на природе, он набрался сил и рвался теперь в бой.
— А чего мы теряем? — рассудил Любимов.— Кто-то ведь его нанял, не сам же он инициативу проявил. Вдруг проявится. У Кедрова, кстати, подельник есть, которого он не сдал... Крепкий кедр: я со следаком говорил, работали жестко, в том числе и неформально, а не сдал.
— Подельник и нанял,— предположил Виригин.— Долг отрабатывает.
— Ладно, уговорили,— нехотя согласился Шишкин.
— Я бы и за адвокатом «ноги» поставил,— продолжал Жора.— Без связи с волей такой фокус не провернешь.
— На всех ног не хватит.
— А что, Палыч, они, что, ангелы с крыльями? Или альтруисты? Тоже люди.
— «Адвокаты тоже люди!» — громко продекламировал Виригин, отпивая из кружки горячий кофе.— И подпись: Г. М. Любимов. И в вестибюле повесить на красном фоне...
Его зажигательная речь была прервана очередным зевком.
— Ну, лады, давайте и адвоката... Макс, ты чего зеваешь-то? Если в засаде не был?
— Я дочку до утра ждал. Юлька школу закончила.
— Поздравляю,— Шишкин хотел добавить: «С тебя бутылка», но что-то его удержало.
В тесной клетке в зале суда Серега Кедров выглядел куда увереннее и спокойнее, чем в комнате дачного домика в поселке Горелово. За окном сияло солнце, за околицей текла речка, в которой он на рассвете, пока безлюдно, рискнул искупаться, на столе красовался натюрморт из свежих огурцов и помидоров, стройных стрелок лука, завитка украинской колбасы. Смачную картину дополняла початая бутылка беленькой. Все то, о чем мечталось в следственном изоляторе. Мечты сбываются...
Но руки у Сереги тряслись — и вовсе не от водки, которую он почти не пил. И левый глаз дергался. На суде Кедров держался куда лучше — собран был, как волчара перед прыжком. Ведь на кону — свобода.
И вот он свободен. Нет ни наручников, ни конвойных. Он совершенно один. А одиночество в данной ситуации — отнюдь не лучший спутник. Голос сообщника в мобильной трубке не в счет.
— Так есть шанс, что выживет?..
— Есть,— после некоторой паузы ответил голос.
Подельник Кедрова с космической фамилией Лунин вообще все делал неторопливо и обстоятельно. Для мошенника — наипервейшее качество.