— Айн момент, Козорог, — сказал он, пристально вглядываясь в Романа своими стальными глазами. — Ваша жена зовут Ольга?
— Так точно, Ольга, господин майор.
— А малшик — Иван?
— Ваня. Я все это указал в биографии.
— А где сейчас ваша… как это, как это… семья?
— Не знаю. Должна быть на той стороне, но я не знаю. В биографии я также указал местожительство семьи.
— Вы плохой муж, Козорог. Вы не могли ей… как это, как это… Письмо?
— Зачем?.. Может, их уже и нет. Все узнаем после войны, господин майор. А что сейчас расстраиваться. Нет смысла!
— Не надо расстраиваться, Козорог, — сказал Фишер. — Ваша семья есть, и мы позаботились о ней.
Роман почувствовал, что он бледнеет. Вот и случилось то, чего он больше всего боялся, подумал он и спросил:
— Вы что-то узнали о моей семье?.. И как там?
— Все корошо. Теперь все корошо. Было плехо, теперь корошо. Наши люди сделаль забота. Ей будет короший… как это, как это… паек: хлеб, масло, млеко. Прожнвайт она в другой дом, ваш дом — бомба. Надеюсь, скоро получите от нее письмо. Довольны, господин Козорог?
Роман уже полностью овладел собой.
— Премного благодарен, господин майор. Разрешите выполнять приказ?
— Вы отшень короший зольдат, Козорог. Мы это ценим.
— Рад стараться, господин майор.
— Пошель.
Роман четко откозырял, повернулся через левое плечо, вышел твердым шагом и только во дворе опять почувствовал дрожь в ногах. Зайдя за угол дома, прислонился к стене. Оля знает, что он здесь, но не знает и не может узнать почему он здесь. О ней «позаботились», потому что он служит у них. Ужасно! А может, все это липа?.. Нет, похоже, правда: разыскал и взял их заложниками. Ужасно. Впрочем, еще на Большой земле его предупреждали, что он и к этому должен быть готов. Если его семья действительно осталась в оккупации — это весьма убедительный аргумент для оправдания его перехода на сторону власовцев. Спрашивали: если он не готов к такому варианту — может отказаться. Не отказался: война — есть война. Постояв еще немного, он пошел подымать по тревоге взвод.
Утром следующего дня Роман был уже на фронте, под Духовщиной. Местность была знакома: осенью сорок первого здесь он выходил из окружения. Взвод остался в бункере, а Козорог, Лыньков и Фишер в сопровождении офицера СД направились к переднему краю. Сначала шли по лесу, в котором то и дело встречались камуфлированные танки под натянутыми сетками и сосновыми ветками, орудия, затем спустились в траншею. По тому, как она была благоустроена: стенки обшиты досками, дно устлано бревнами, — можно было догадаться: немцы давно обжились на этих позициях. На фронте стояло относительное затишье, лишь изредка ухали дальнобойные орудия, иногда шуршали и квакали мины, где-то хлопали отдельные винтовочные выстрелы — это, наверное, вели охоту снайперы.