- Над городской ратушей французы подняли белый флаг! Это капитуляция, герр гауптман!
- Прекратить огонь! - немедленно приказал Люк, гордясь в душе одержанной победой, но сохраняя на лице маску полного спокойствия, и подозвал к себе лейтенанта Кардорфа, у которого уже был опыт переговоров с местной городской властью. - Мы с вами вдвоем сейчас поедем в город и примем сдачу в плен остатков гарнизона. Надеюсь, британцы вывезли на своих эсминцах меньшую часть и тем оставили нам больше славы!
«ХВАТИТ С НИХ И ЭТОГО»
«Фельзеннест»
- В Париж не вступать ни в коем случае! Ни дивизией, ни батальоном, ни взводом! Это мой категорический приказ, Манштейн. Он доведен до командования ОКХ?
- Да, мой фюрер! Генерал-оберст Браухич уже отдал все нужные распоряжения. Город будет обойден с запада и востока и останется «открытым», пока французское правительство, эвакуированное в Бордо, не заключит с нами перемирие.
- Это хорошо, Манштейн, - Андрей прошелся по кабинету и с тоской во взоре посмотрел на заветный шкафчик.
Вот попался так попался - раньше тот Гитлер выпивал полдюжины рюмок ликера за год, а теперь он поймал на себе недоуменные взгляды камердинера и адъютантов, когда за неделю выхлестнул бутылку.
У, немец-перец-колбаса, на носу сидит оса! Чуть ли не алкоголиком своего любимого фюрера посчитали, когда тот ухитрился за цельную неделю початую бутылочку высосать. Не знают они русской души, ох не знают! Пока не знают!
Да в общаге пол-литра водочки, да под кильку в томатном соусе и плавленый сырок с горбушкой черствого ржаного хлебушка за раз единый шла! И ничего - все как огурчики были, малосольные, хрустящие, с чесночком и смородиновым листком. Вот под них бы еще бутылочка прошла бы лихо, соколиком, и не поплохело бы. Бутылочка, не «мерзавчик» пакостный, а добрые ноль-семь, и не «андроповки» вонючей, а «Столичной», а еще лучше бы «Посольской»…
От вожделения Андрея передернуло - он искренне и обоснованно считал, что полностью не пьют лишь два типа людей - либо хворые, либо подлюки, что «стучат» как дятлы. А эти тевтоны бутылку шнапса впятером одолеют и считают это великим пьянством. Ох, и души червивые, неразумные! В общаге они один раз бутылку спирта тевтонского раздобыли и разбавили его на треть, а не вдвое больше, как того приложенная инструкция требовала. Немецкую мову он тогда не ведал, но грамотный в этой речи приятель перевел - пить, не разбавляя, есть смертельная опасность, что вызвало дружный смех у собравшихся за столом голодных студиозусов.
Но когда переводчик заявил, что смертельная доза спирта составляет всего сто двадцать грамм, русские парни заржали, словно лошади. И были тут же добиты до состояния клинического паралича, когда был переведен текст, находящийся в скобке, с уточнением, что данная мера опасна для всех, кроме русских.