- Дорогая моя, Готель, - говорила Сибилла, прощаясь, - я очень благодарна вам за то, что вы приехали меня поддержать. Когда матушка моя уедет, я останусь здесь одна, в королевстве, где меня почитают королевой, но где сама я не имею ничего своего. Рожер хороший человек, но все его благие черты лежат очень глубоко в его душе, что иногда он сам кается, что не может в нужный момент их обличить.
Сибилла с такой любовью держала руку Готель, словно это должно было что-то изменить:
- Я знаю, я должна вас отпустить, - говорила она, - но после столького времени, что нам посчастливилось провести вместе, мне только больше кажется, что я совершенно не успела вами налюбиться.
Готель крепко обняла королеву и сказала:
- Не забывайте, ваше величество, вы словно стали мне теперь сестрой, и если вам здесь станет худо, я вас всегда приму или приеду.
Корабль медленно покидал порт. Сибилла плакала навзрыд, отчего сердце Готель разрывалось на части и обливалось кровью. Еще одно мгновение и, казалось, она была готова развернуть корабль; но вернуть пустое судно в Марсель, где её, вероятно, ждала любовь, ей было и совестно и жалко. Ей хотелось этой любви, она грезила о ней каждый день, и даже если бы она решила разбить сердце своему юному другу, она бы не помогла этим Сибилле и ничего не изменила бы в её уже определенной судьбе. Она могла бы остаться еще на день или другой: "Но, Боже мой, Сибилла! - говорила она себе, - какой же прок в этих терзаньях". Рациональность Готель стояла глухой стеной между растущим желанием прервать все эти мучения и гаснущей на причале Сибиллой. И за это Готель себя ненавидела. Она увидела, как Сибилла начала двигаться по берегу вслед за кораблем; ноги Готель подкосились, она медленно опустилась на палубу, оперевшись спиной о борт корабля, и, закрыв лицо руками, горько заплакала.
Тот же корабль, те же три дня шел в обратный путь через средиземное море. С появлением на горизонте Марселя, Готель встала поближе к носу корабля и пристально всматривалась в приближающийся город. Она истосковалась по его светлым улицам, устало поднимающимся в гору и быстро сбегающим вниз. Она хотела вдохнуть запах цветов на разогретом балконе и уснуть в прохладной постели, а затем проснуться к вечеру и с еще ленивым ото сна телом, завернувшись в платок, спуститься по остывшей дороге в оранжевых лучах к набережной, где последние торговцы собирают в ящики оставшийся на лотках товар. И закатное солнце, такое спелое и большое, садится все ниже, как налитое яблоко на ветке не в силах более держать собственный вес. Но более всего она хотела увидеть Его, удостовериться, что её мучительное расставание с Сибиллой не было лишь эгоистическим детским капризом, прикрытым сомнительной рациональностью, а было шагом зрелым, ответственным перед человеком любящим и мучающимся в ожидании. И чем ближе был порт, тем старательнее Готель высматривала этот желанный силуэт; а потому, когда корабль полностью остановился, когда настал момент сходить на берег, а Раймунда так и не было видно, Готель почувствовала, как сердце её сжалось. Она спускалась по качающемуся трапу, и вся её душа каялась горькими слезами перед Сибиллой; той, кому она действительно была сейчас нужна. Готель сделала лишь несколько неторопливых шагов по причалу, как услышала за спиной знакомый голос: