Но Мария была сосредоточена настолько, что не могла отвлекаться на сторонние разговоры.
- Для кого это платье? - попробовала Готель снова.
- Для Софи. На рождение Иоанна Крестителя, - вытягивая нитку, ответила девочка.
Готель наморщила лоб и перебрала в голове всех своих знакомых, но так и не нашла среди них ни одной Софи.
- Это моя кукла, - закатив глаза, покачала головой Мария, удивляясь подобному невежеству.
- Поверьте мне, моя дорогая, в этом году на рыночной площади должно быть что-то особенное, - сказала Готель графиня, - и я ожидаю увидеть вас в нашей ложе.
В тот день, с самого утра парижане оживленно двигались на правый берег Сены, где уже устраивались торговые лотки, площадки для потешных игр и музыкантов. Готель не торопилась. У неё были незаконченные дела, к тому же, она договорилась зайти за Клеманом по дороге; у него не было компании, и Готель охотно согласилась с ним на прогулку.
- Я рад видеть вас в Париже, - сказал Клеман, - у меня не очень много знакомых, с кем я хотел бы общаться, но вы, вы - особый человек. Редкий человек, желающий понять не себя, а жизнь. Вы не гордитесь своими успехами, как будто совсем их не замечаете. Я другой. Я горжусь тем, что знаю вас. Мне это приятно.
Клеман был худым, светловолосым и не высоким человеком двадцати восьми лет. Он родился и вырос в Париже и сливался с ним, как тротуарный камень с набережной, по которой они шли.
- Париж - удивительный город. Несмотря на свое постоянное движение, он всегда знает, когда нужно остановиться и отдохнуть, - продолжал свой монолог Клеман, - и за чередой лет я стал таким же. Прежде меня манили дворцовые огни, но теперь, имея достаточный доход, чтобы позволить себе неторопливый уклад жизни; что может быть желаннее такого вот вечернего моциона вдоль Сены.
Клеман, конечно же, лукавил. Его все так же манили огни острова, хотя он возможно и стал тем, кем себя считал. И хотя его отчаяние и проникало ей в душу, Готель почувствовала насколько грубее она стала за последние несколько лет. Возможно, "её успехи" и не были уж настолько ею незаметны.
Вскоре стали различимы знакомые мелодии, доносящиеся с площади, и глаза Готель загорелись, поскольку все эти мелодии она знала с детства. Они прибавили шаг и очень скоро перешли мост. Несмотря на то, что до заката было еще далеко, толпа уже гуляла и на каждом шагу зажигались новые огни. Люди пели и плясали, и одни песни непрерывно сменялись другими; здесь же готовили еду. Готель и Клеман постарались протиснуться в центр, туда, где разворачивалось главное представление. Горожане стояли здесь плотным кольцом и громко хлопали играющим внутри артистам.