Что касается Клемана, он не в силах был скрывать своего счастья, поскольку этим счастьем светилось все его лицо. В следующие два дня он открыл Готель все свои мысли, искренне и без остатка, и при этом искренне верил, что случившееся с ним было обстоятельство и результатом способствующих тому отношений; даже когда замечал, что Готель все еще заглядывает за горизонт. В такие минуты она замирала у окна, вдыхала запах вьюна, того же что овивал окно на ослепительно белом балконе, и закрывала глаза. Готель каждый раз удивлялась его белоснежности.
- Как такое возможно? - проводя своими тонкими пальцами по парапету, спросила как-то она.
- Ракушки, - ответил Раймунд, - на берегу их несчетное множество.
Она улыбнулась.
- А когда вы здесь, я вижу вас с берега, - заметил маркиз и показал вниз рукой.
Он так же каждый раз удивлялся, как волосы могут бить столь черными. Он проводил по ним рукой, отводил их назад, оголяя шею возлюбленной, и та под этой лаской прижимала свою щеку к его руке.
- Когда вы спуститесь?
- Что? - вздрогнула Готель.
- Я приготовил ужин, когда вы спуститесь? - повторил Клеман.
- Простите, мой друг, я иду, иду, - смутилась она, поправляя волосы, - иду.
Постепенно на неё начало снисходить осознание её согласия на брак, вверенного Клеману. Готель стала задумчивой и молчаливой, она пыталась представить себе картину их следующей жизни, но слишком скоропалительным оказалось её решение, а потому меж ними создалась неловкость в общении, которую они оба уже хотели прекратить.
- Как ваша нога? - спросил Клеман.
- До свадьбы заживет, - ответила та.
Готель уже нормально ходила, хотя иногда все же испытывала некоторый дискомфорт.
- Я думал о том, где бы мы могли обвенчаться, - кстати, заговорил он, - возможно, я мог бы устроить венчание в церкви Святого Этьена или в базилике Святого Стефана, как вы думаете?
Ему было важно, чтобы день их бракосочетания остался незабываемым не только для его будущей супруги, но и для него самого. В то же время Готель понимала положение будущего мужа и то, что чтобы устроить церемонию на центральном острове, Клеману пришлось бы продать свой дом на берегу Сены.
- Если вы не против, я бы попросила сестру Элоизу обвенчать нас, - предложила со своей стороны Готель и через несколько дней отбыла в Паркле.
Она не видела аббатису уже несколько лет, а кроме того сейчас ей нужен был совет, поддержка, или что-нибудь, что указало бы ей дорогу.
- Вы любите его? - спросила сестра Элоиза.
- Как человека, да, - ответила Готель, - но я не знаю, смогу ли я быть счастлива рядом с ним. Боже мой, матушка, я так оступилась, так оступилась. Я, похоже, думала тогда лишь о себе, но бедный Клеман, я не могу теперь разбить ему сердце, он так счастлив.