Начальник охраны едва успел укрыться в кустах, когда Карла вышла из бассейна. Ее розовая кожа лоснилась влажным блеском, в рыжем пушке лобка искрились и переливались, словно голубые бриллианты в медной оправе, капельки воды. С замиранием сердца Мануэль смотрел, как она идет к своему шезлонгу, двигаясь плавно и грациозно, будто морская фея, вышедшая из океанских глубин. Упругие холмики ее грудей колыхались в такт шагам, легкий ветерок теребил затвердевшие карамельные соски. Когда Карла проходила мимо, несколько дам повернули к ней головы и, кривя губы в язвительной усмешке, взглядом провожали сочный коричневатый бутон, выглядывавший из курчавых завитков, обрамлявших ее вульву. Однако в их глазах был лихорадочный блеск, чего вряд ли можно было ожидать от женщины, смотрящей на представительницу ее пола, — блеск, особенно заметный в обычно безмятежном взоре аквамариновых глаз юной леди, занимавшей соседний шезлонг.
Карла, смущаясь столь пристального внимания, накрыв белым полотенцем шезлонг, передвинула его ближе к кустам, подальше от взглядов загорающих особ, и легла, открыв свои прелести глазам Мануэля, который все это время наблюдал за ней из-за живой изгороди. Он не мог поверить своей удаче. Не случайно выбрав этот наблюдательный пункт, откуда открывался великолепный обзор, он не был разочарован и теперь. Когда солнечные лучи согрели и высушили покрывшуюся мурашками кожу девушки, из золотистого гнездышка вынырнул пухлый бугорок. В возбуждении Мануэль едва не выдал себя. Он задержал дыхание, чтобы унять нервную дрожь, и с замиранием сердца стал смотреть, как между раскрытых бедер задремавшей девушки из пламени медно-рыжих волосков восстает разбухающий клитор и вокруг него расправляются лощеные складки плоти, словно крылья птицы, собирающейся взлететь.
Такая женщина, как эта, подумалось Мануэлю, должна испытывать во время сношений оргазм за оргазмом, и ему уже не терпелось подтвердить свою теорию практикой. Однако в тот момент его призывало более неотложное дело. Он засунул дрожащую руку в шорты цвета хаки и достал из увлажнившихся штанов свой возбужденный орган. Как никогда не управляемый, он норовил вырваться из руки и, словно стрелка компаса, упрямо указывал на первопричину своего состояния — спелый сочный фрукт меж раздвинутых бедер Карлы. Разбухшая головка пениса побагровела, налитая кровью, и сияла, словно красный глаз семафора в тумане. Парой торопливых движений Мануэль усмирил разбушевавшийся пенис, обильно полив теплой пенистой жидкостью каменистую почву.