и в сфере воспроизводства размежевании внутри доминирующего класса) и бесконечную серию дифференцирующих социальных изменений, которые, незаметно накапливаясь, кладут начало совершенно новому состоянию интеллектуального поля и его отношений с полем экономической и политической власти. Следовало бы также проанализировать те неощутимые сдвиги, в результате которых менее чем за 30 лет интеллектуальное поле из состояния, когда было столь необходимо числиться коммунистом, что для этого даже не нужно было быть марксистом, перешло сначала к состоянию, когда быть марксистом стало столь престижно, что было даже принято «читать» Маркса, и, наконец, к состоянию, когда последним криком моды стал отказ от всего и прежде всего от марксизма. (Сколько в этой истории историй отдельных жизней! Сколько необходимости в этих сменяющих друг друга индивидуальных свободах!)
(24) Это прекрасно показывает, например, Жан Таварес в исследовании (которое должно вскоре появиться в печати), посвященном анализу генезиса и деятельности Католического центра французских интеллектуалов.
(25) См.: Bourdieu P., Passeron I. C.. La réproduction. Eléments pour une théorie du système d'enseignement. Paris: Minuit, 1970. P.227.
(26) См.: Bourdieu P. La Distinction. Paris: Minuit,1979.P.159–165.
(27) См.: Verèes-Leroux J. L'art de parti: le parti communiste français et sespeintres (1947–1954) // Actes de la recherche en science sociales, 1979. 28. ρ.33–55 и его же работы, которые посвящены отношениям между коммунистической партией и ее интеллектуалами.
(28) Принятие позиций различными партиями и их эволюция во времени становятся тем более понятными на основе только внутренней истории штата кадровых работников и закона, стремящеюся подчинить успех в аппарате полной адекватности логике аппарата, чем — как в случае Французской коммунистической партии сегодня — значительнее в них доля инертных доверителей, бездействующих в силу их приверженности implicita и самоотречения, или действующих, но лишь время от времени (ср.: Bourdieu P. Op. cit. P.500 и далее): это «молчаливое большинство», одновременно реальное и отсутствующее, служит гарантом «увриеризма», являющегося излюбленным, особенно когда используется против критики со стороны интеллектуалов, оружием кадровых партийных работников, выходцев из рабочих или из мелкой буржуазии или же представителей интеллигенции, которые, согласно основополагающему закону, тем более охотно вступают первыми в процесс взаимной легитимации, чем меньшим интеллектуальным капиталом они располагают, и поэтому усматривают для себя в объективном и субъективном планах больше пользы в репрессиях относительно более склонных к независимости интеллигентов.