О том, куда он идет и с каким заданием, никто, кроме Азина и Чеверева, не знал. Это была необходимая предосторожность. Его и не спрашивали об этом. Знали, что собрался Чирков в разведку, пожимали молча руку.
Наскоро попрощавшись с друзьями, ранним утром он отправился в путь.
За плечами висел большой короб, наполненный отрезами ситца, бусами, серьгами, нитками, лентами и прочей дешевой галантереей, в то время весьма редкой и высоко ценимой деревенскими красавицами.
В своих многолетних скитаниях по России Данилка испробовал множество профессий. Пришлось ему недолгое время быть и коробейником, ходить с коробом за плечами по глухим деревням Владимирской губернии, торгуя всякой мелочью, вроде той, которую и сейчас он прихватил с собой в путь.
Чиркова скитания обогатили неоценимым опытом. Он узнал не только деревню, но и город, повидал людей разных сословий и званий. Он мог быть своим не только среди недоверчивых, замкнутых, туго идущих на сближение с городским человеком сибирских и уральских крестьян, но и среди рабочих, солдат, торгового люда, жителей городской окраины.
Мало ли людей, подобных Данилке, обращали свой опыт, знания и талант на то, чтобы приспособиться, выйти в люди, стать хозяином. Может, и Данилку ждала такай судьба, если бы он не встретился с людьми, открывшими ему глаза на многое. Этих людей он всегда вспоминает с благодарностью и любовью.
Никогда не забудет Данилка большую палату госпиталя, плотно заставленную койками. В большое окно с утра бьет яркое весеннее солнце, освещая изможденные, желтые лица. Кого здесь только не встретишь! И пензенского белобрысого паренька, и могучего, как Тарас Бульба, украинца с берегов Днепра, и окающего волжского рыбака, и питерского рабочего, и московского студента. С утра стоит в палате шум: кто-то стонет, кто-то громко жалуется на жизнь, кто-то напевает, радуясь близящемуся выздоровлению, солнцу, весне,
Данилкина койка у окна. Ему хорошо видно отсюда, как набухают на деревьях почки и просыхает, готовясь рожать, земля. Данилке весело. Позади фронт, окопы, липкая грязь, орудийный гул, вши, жидкая похлебка и смерть. Рана заживает, и скоро снова придется надеть измятую, испятнанную тяжелую шинель. Но о будущем думать не хочется. Чему быть — того не миновать. А сегодня хорошо, все радует Данилку: и набухающие почки, и солнечное тепло, и ласковый взгляд всеобщей любимицы Кати — медицинской сестры.
Рядом с Данилкой лежит солдат — строгое, в морщинах лицо, внимательный взгляд серых умных глаз. Все величают его почтительно по имени-отчеству — Афанасий Михайлович. Есть в этом человеке что-то внушающее доверие, уважение.