В эту ночь подобные мысли не давали Аббасу уснуть. Он то и дело ворочался с боку на бок, обхватывал руками колени, садился, стискивал зубы, сжимал руками голову, но сон не шёл к нему.
Ещё никогда в жизни он не проводил такой ночи. Он не хотел думать, но мысли одна за другой лезли ему в голову, он не хотел ничего вспоминать, а на него нахлынули воспоминания. Не зная, как дождаться утра, он стал перебирать в памяти всё, что знал о святых, о пророке, прочитал все, какие только знал, молитвы. В — детстве мать учила его в таких случаях читать суру двести пятьдесят шестую из корана и дуть на себя. Он по крайней мере двадцать раз повторил этот стих, но легче ему не стало. Тогда он вспомнил, что его бабушка когда-то говорила ему, что если он встретится со змеёй или со скорпионом, то нужно сказать заклинание: «Шадчан, карния, карния, карни». Он сто раз прошептал это заклинание, изо всех сил дул на себя, но так и не уснул.
Странные мысли не давали ему покоя. Казалось, будто в его голове производят генеральную уборку, встряхивают его мозги и из них высыпается всё, что накопилось там за много лет.
Он вспомнил ещё один случай: в тот день, когда он рассказал историю старухи экономки этому самому Мешхеди Мохаммеду Голи, который теперь, сидя перед ним, качает во все стороны головой, будто бы расшатался винт, на котором она держится, тот ему сказал: «Да упокоит господь душу твоего отца, ты понятия не имеешь о жизни аристократов. Ты дитя современности, но, если бы тебе пришлось пожить в наши времена, тогда бы ты ещё не то увидел. Прежде, когда мы были молодыми, аристократы брали безусых и безбородых юнцов к себе и содержали— их. А когда у юнцов появлялись усы и борода и они уже больше не годились для тех дел, из-за которых их содержали, хозяева, чтобы удержать их в своём доме, выдавали за них замуж своих дочерей». Аббас тогда от удивления даже рот разинул. Наконец он сказал: «Мешхеди, а ты не выдумываешь?» Мешхеди Мохаммед Голи растерялся: «Юноша, чем же я на старости лет заслужил от тебя такие упрёки? Я тысячу раз своими собственными глазами наблюдал такой позор. Случалось даже, что, если такой человек умирал, жена его, не успев снять с себя траурной одежды, венчалась с этим мальчишкой и он становился официальным преемником хозяина, а спустя две-три недели ему передавались должность, богатство и даже чины покойного»…
Аббас всё ещё вертелся с боку на бок, читал про себя молитвы и дул на себя.
Наконец в соседнем дворе запели петухи, а вскоре и окна стали светлеть. Аббас облегчённо вздохнул, поднялся с постели, подошёл к водоёму, плеснул несколько пригоршней воды на лицо, зевнул, потянулся, дважды ударил себя кулаком в грудь, почесал затылок и, вернувшись в комнату, разбудил жену, чтобы она приготовила чай.