Вида быстро натянула трусики, пристегнула к поясу нейлоновые чулки, надела свой знаменитый голубой бюстгальтер, белую шёлковую комбинацию, натянула поверх всего этого белое шёлковое со светлыми голубыми горошинами платье, надела туфли, подняла с пола лежавшую на ковре белую из змеиной кожи сумку и торопливо, миновав коридор гостиницы, спустилась вниз по лестнице.
Всё это время Сирус Фаразджуй, герой вчерашней ночи, был погружён в глубокий, сладкий сон.
На площади Дербенд несчастная Вида наняла машину до Тегерана и направилась прямо к своей дорогой и любимой мамаше. Мать её не была обеспокоена тем, что со вчерашнего вечера и до самого утра не видела дочери, и не стала её ни о чём расспрашивать. И, если бы мутные, слипающиеся глаза, спутанные волосы Виды и запах, шедший у неё изо рта, не навели её на подозрение, любящая мать, возможно, и вовсе не спросила бы дочь, где она была и чем занималась накануне.
Мадам Нахид Доулатдуст сидела в это время в бюстгальтере и трико на своей кровати, а её интимный и сердечный друг, вечный властелин её сердца, господин секретарь Хушанг Сарджуи-заде, стоя перед зеркалом, завязывал свой американский галстук. Как только Нахид заметила, что дочь чем-то взволнована, она выпроводила из комнаты своего секретаря под предлогом, что ему необходимо навести порядок в гараже и получить отчёт у шофёра, предварительно предупредив его:
— Хуши-джан, скажи Али Эхсану, пусть он подаст машину к подъезду. Возможно, у меня появятся срочные дела.
Как только Хушанг закрыл за собой дверь спальни, Нахид спокойным тоном, в котором не чувствовалось даже намёка на укор, сказала:
— Ну, теперь рассуждать уже поздно. Ты просто даром отдалась этому мальчишке. Я даже не спрашиваю у тебя, откуда ты сейчас пришла, я и сама вижу, что наконец Сирус — чтоб ему подавиться куском хлеба! — добился своего. А жаль, мне хотелось найти для тебя более приличного мужа.
— А разве это может помешать?
— Нет, ничему это не помешает, но ты ведь знаешь что у современных юношей на устах запоров нет, и, кто знает, может, чтобы похвастаться, Сирус начнёт болтать об этом.
— Ну что ж, пускай болтает сколько его душе угодно что мне до того?
— Вообще-то, конечно, ничего. Такое может случиться с любой женщиной. Разве Мехри, мать Сируса, эта самая пропащая женщина, не стала женой господина Таги Борунпарвара, начальника одного из главных управлений министерства финансов именно потому, что она выкинула с ним такой же фортель?
— Так что же я теперь должна делать, мамочка, как ты думаешь?
— Ничего, ступай к телефону, набери номер 73–78 и попроси господина доктора Раванкаха Фаседа принять тебя сегодня же.