Надо сказать, что, стремясь всюду поспеть, всюду сунуть свой нос и оставить свой след, Мехри три года провела на литературном факультете. Сдавать экзамены ей было нетрудно — здесь помогали знатность её рода, телефонные звонки, записки, весьма положительно воздействующие на преподавателей. Так, не учась, она без труда отлично закончила университет и при выдаче дипломов даже прочла пустую, но громкую речь, составленную одним профессором по поручению администрации факультета в знак уважения к благородной семье. И теперь перед этими двадцатью четырьмя дамами, даже перед Роушан и Махин Фаразджуй, она кичится тем, что её портрет, как первой ученицы факультета, был напечатан в журнале «Эттелаате хафтаги», в ежегоднике «Парс», в журнале «Амюзеш её парвареш» и ещё в десяти не то двенадцати других журналах и газетах, Правда, и Роушан, и Махин Фаразджуй тоже имеют официальное звание лиценциата литературы и иностранного языка. Но разве можно сравнить знания Мехри и их знания! Чтобы получить звание лиценциата, они все же должны были что-то знать. Ведь они учились ещё до замужества, а их род не был так славен, как род Мехри, и родители их не имели такого влияния в обществе. Они вынуждены были хоть за несколько дней до экзаменов взять в руки и вызубрить бездарные брошюры своих профессоров, чтобы на экзамене, как попугаи, повторить их глупые мысли. Приходилось готовиться им и к письменным экзаменам: ведь они не могли так открыто мошенничать, как она.
Наиболее ценные познания за время своей трёхлетней «учёбы» в университете Мехри получила от общения с теми профессорами, которые особенно славятся в Тегеране своим мошенничеством. В этой науке она обнаружила недюжинные способности, в совершенстве овладев секретами самого видного профессора педагогики, занимающего большой государственный пост и известного в научных кругах не только Ирана, но и за его пределами. Она изучила его характер и в совершенстве усвоила его приёмы: как, например, сорвать выборы, если они не соответствуют твоим интересам, или как расстроить группировки, члены которых отказываются войти с тобой в сообщество и перетягивают к себе голоса. Таким образом ханум Мехри Борунпарвар стала непревзойдённым мастером этой не облагаемой налогом профессии среди дам, так же как её учитель — среди мужчин.
Итак, Мехри обнаружила, что её оставили в дураках, как раз в тот момент, когда ханум Рогийе Асвад-ол-Эйн начала свою длинную и бестолковую речь. Этой женщине исполнилось уже шестьдесят лет, и всю свою жизнь, день и ночь, в Иране и за его пределами, на своём весьма оригинальном персидском языке и ломаном французском и английском она старается доказать людям, что это не её покойный отец был садовником в Таджрише