— Какие у вас странные и запутанные обычаи, — опустив клинок, отошел к скамейке у ресторана Шеньшун. — Как вы сами в них разбираетесь? Все время друг друга режете, стреляете, взрываете, давите и топите, но при этом рассуждаете о благородстве — причем тоже как о способе убийства, однако красивом и правильном… Другая раса давно бы вымерла с такими нравами, а вы только плодитесь и размножаетесь на удивление!
— Какие ни есть, а все наши! — подала голос «лягушонка», подпиравшая плечом стену.
— И они нам нравятся, — добавила толстуха, которая уже выбросила изорванный костюм и теперь стояла, завернувшись в махровый халат, со свежим розовым шрамом на месте утренней раны.
— Мы любим и ревнуем.
— Мы миримся и деремся.
— Мы строим и взрываем.
— Мы познаем и запрещаем.
— Мы бурлим и тухнем.
— Но мы делаем это сами!
— Переживая наши чувства со всей яркостью!
— И если терпим беды…
— …то только по своей глупости.
— И мы не хотим стать безвольными покорными овцами при богах…
— …сколь великими…
— …мудрыми…
— …и заботливыми…
— …они бы ни были.
— Мы предпочтем жить вольными в грязи, чем рабами в бархате! — наконец закончила свой двухголосый монолог Геката. — И именно поэтому мы с челеби скорее умрем, чем позволим тебе разбудить твоего бога.
— Разбудить бога? — Нуар посмотрел сперва на одну, потом на другую ипостась. — Да я и не собирался этого делать!
— Ч-чего-о?!! — подпрыгивая на месте, забулькал кровью Варнак, все еще не способный связно говорить.
— Ты лжешь!!! — Сразу обе ипостаси подскочили к Шеньшуну.
Тот было вскочил, взмахнул клинком, но тут же получил от одной толчок открытой ладонью в лицо, а от другой подсечку и упал назад.
— И перестань размахивать своей дурацкой железякой! — Богиня перехватила руку и вывернула клинок из его кисти. — Ты не собираешься оживлять бога? Почему?!
— Вы знаете, дамы… — чуть ли не размазанный по скамейке, ответил нуар. — В вашем мире меня разбудили всего год назад. За это время в меня стреляли из ружья, из пистолета и автомата, из снайперской винтовки и крупнокалиберного пулемета, за мной охотились с вертолетов и на бронемашинах, в меня кидали гранаты и травили газами. Я отвечаю за судьбу своего бога, и этот безумный мир не кажется мне достаточно безопасным, чтобы приводить его сюда.
Ипостаси переглянулись, чуть отступили, и Шеньшун смог продолжить:
— А еще я смог узнать про железные танки и бронетранспортеры, про атомные и вакуумные бомбы, про самолеты, сбрасывающие десятки тонн смерти с такого расстояния и такой высоты, что разум пилотов окажется неподвластен даже моему могучему богу. Узнал про устройства для истребления, которые вообще не имеют внутри людей, а убивают всех подряд по своему разумению или следуя командам с другой стороны земного шара. Мой бог велик, он проснется, чтобы повелевать. И я очень опасаюсь, что, если кто-то из здешних мелких правителей испугается за свою власть, он неминуемо погубит господина одним из многих тысяч придуманных вами способов, половина которых неуправляема даже вами самими. Неужели вы думаете, что я подвергну жизнь бога столь огромной опасности?