– Видишь, – сказал Костя.
Новость, как нарочно, подтверждала его идею.
– Что – вижу? – спросила Катя.
– Что у всех тайная жизнь.
Костя прилег к Кате, обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ты про кого? – ядовито сказала она.
– Про…
И тут раздался жуткий вопль.
– Бомжи, – дернулась Катя.
– Какие бомжи?
– Их выпустили сегодня днем. Зверино завыли. Костя вскочил.
– Подожди, – робко сказала Катя. Минуту молчали и смотрели друг на друга.
– Караул! Помогите! – крикнули с лестницы. Костя выскочил и бросился на крик.
– Костя, осторожно! – раздалось ненужное Катино напутствие.
На площадке было пусто, на чердачной лестнице пусто, но чердачная решетка распахнута, и сверху доносился тихий неприятный стук.
Костя влетел на чердак.
Перед ним стоял Серый, сложив на груди руки. Маленький, в опрятной шинели и цигейковом треухе, он был похож на Наполеона.
В правом углу, у бывшего лежбища, Опорок швырял о стену Поволяйку. Она падала, он поднимал ее за ворот и швырял опять. Знакомая красная кофточка билась, как мячик.
– Не части, – руководил Серый. Опорок в азарте жахнул по кофточке резко и коротко, как гасят в баскетболе свечу.
– Размазывай, говорю! Чё частишь?
Костя подскочил к Опорку и схватил его за руки.
– Иди отсюда, – беззлобно сказал Опорок.
– Да-да, иди, – сказал Серый.
– Вы ее убьете! – крикнул Костя. Опорок улыбнулся.
– Ну, – подтвердил он.
– Нюра, пошли со мной, – позвал Костя.
Поволяйка лежала.
Костя шагнул к ней, но Опорок прихватил его сзади мощной медвежьей рукой, как девушку.
Костя отвел руку.
Тогда Опорок толкнул его в подколенный сгиб, вскочил ему на колено, как на ступеньку, развернулся, набирая размах, и ударил в ухо.
Они повалились, Костя – навзничь, Опорок – на него, но успел изогнуться, поджать колени, приземлиться на корточки и вскочить.
Это было настоящее, классическое тхеквондо.
Опорок наступил Косте на грудную клетку.
– Давай, – сказал Серый.
Опорок помахал ногой и рубанул косолапой ступней Косте по ребрам.
Поволяйка уцелела, их забрали уже всех троих, а Касаткина отвезли в двухсотку в реанимацию.
Лежал Костя сутки трупом. Впрочем, отделался он дешево. Сломано было ребро и отбиты легкие и почки. Несильное сотрясение мозга, гематомы и челюстная травма не представляли опасности. В воскресенье его перевели в общую палату.
Несколько дней он плевался и писал кровью. Гипсов на ребро не ставили и обещали, что болеть будет долго.
Болело и ребро, и под ребром, и везде. Под ребром боль была адская.
Мира считала, что это почки, а Костя – что битье. Почки действительно могли быть плохими в бабушку. Но Костя надеялся, что болело на нервной почве. И все же, попав в больницу, увлекся и стал искать у себя болезни. На самом деле, есть он давно не в состоянии. Решил, что болен нефритом, панкреатитом, холециститом, желчно-каменной и в придачу туберкулезом. В Костином отбитом мясе источником боли было всё.