— Ну, дальше,— попросил кто-то.
— Знаете...— Таланцев обвёл всех широко раскрытыми глазами.— Я сейчас подумал: что, если всё будет так же, как сейчас — и лес, и снег, и костёр — только не на учениях, а на самом деле? Понимаете, мне вдруг показалось...
Все молчали. Османов, уставясь на огонь, проговорил:
— Неужели будет война?
— У меня во время войны дом сожгли и отца повесили,— неожиданно обронил Дуб. — Маленьким тогда я был пацанёнком, лет шести...
Все чувствуют: слова утешения тут не уместны. Но всем жаль Дуба. И солдатам кажется: перед ними — не младший сержант Дуб, которого не любят и боятся,— перед ними мальчик. Он пронзительно кричит, уткнувшись в колени матери, а на площади ветер раскачивает тело в петле...
Что-то хочется сказать, но обычные слова кажутся мелкими. И всё же кто-то задает ненужный вопрос:
— Это — где?
— На Смоленщине...
...Неужели будет война?
— Эх, братцы! — говорит солдат с весёлыми зелёными глазами.— Будь моя воля, собрал бы я всех, у кого руки чешутся, отвёз на необитаемый остров, дал бы автоматы, патронов: чёрт с вами, воюйте, сволочи, между собой сколько влезет — только перебейте друг друга поскорее...
— Таких, у кого руки чешутся, немного.
— Мал комар, да ведь полез в драку с медведем...
— А по-моему, войны не будет,— говорит Розенблюм.
— Ещё бы,— иронизирует Таланцев,— иначе создание гениальных произведений кисти Розенблюма придётся отложить на неопределённое время.
— Что же в этом смешного? — обижается Розенблюм.— Я, может, после армии в академию поступлю.
— Тогда не забудьте о солдатах,— замечает сержант Спорышев.
— Что вы! — восклицает Розенблюм, сверкая загоревшимися чёрными глазами.
— Даю тебе ценный совет, товарищ Верещагин,— усмехается Таланцев,— в следующий поход прихватить альбом для эскизов: богатейший материал! А то и полотно — будешь работать на привалах и отсылать картины в Третьяковку.
Все улыбаются, и сам Розенблюм тоже.
— А я, ребята, как вернусь на гражданку — махну на целину: корешок у меня там работает,— говорит солдат, которому так по нраву климат Подмосковья.
— А я — к себе, на Кольский,— вздыхает Ильин.— Снова рюкзак, молоток — и в горы. Эх, если бы вы знали, какая это чудесная штука — геология!
— А ты куда? — обращается один из солдат к Таланцеву.
Вопрос застаёт его явно врасплох.
— Не знаю,— отвечает он.
— Как же так — неужели не знаешь? — удивляется Османов.
— Ничего, ещё есть время подумать,— усмехается Ильин, а про себя думает: «Странный парень этот Таланцев. Что у него на душе? Какое у него прошлое?.. Знаю — из Москвы, учился в институте, и всё, пожалуй...»