— Не знаю, как мне учить вас, — протестовал я. — Ведь я и сам только учусь. Когда вы доверились мне, вы не подумали о том, как у меня мало опыта в управлении маленькой лодкой. Я в первый раз берусь за эту задачу.
— В таком случае, сэр, мы будем учиться вместе. И так как вы на целую ночь опередили меня, то должны поделиться со мной тем, чему уже успели научиться. А теперь — за завтрак! И разыгрывается же аппетит на воздухе!
— Кофе не будет, — с сожалением сказал я, передавая ей морской сухарь с маслом и ломтиком языка. — Не будет у нас ни чая, ни супа, ничего горячего, пока мы не доберемся до берега.
После скромного завтрака, завершенного чашкой холодной воды, Мод взяла урок управления лодкой. Уча ее, я многому научился и сам. Она оказалась способной ученицей и вскоре уже умела держать курс, управлять парусом и отдавать шкот при слишком сильных порывах ветра.
Утомившись, она передала весло мне. Я убрал было одеяла, но она опять разостлала их на дне лодки. Покончив с этим делом, она сказала:
— А теперь в постель, сэр! Вы будете спать до завтрака, то есть до обеда, — поправилась она, вспомнив порядок дня на «Призраке».
Что мне оставалось? Она настаивала и повторяла свое «пожалуйста, пожалуйста», пока я не передал ей весло. Я испытывал чисто физическое наслаждение, когда улегся в постель, приготовленную ее руками. Сквозь овладевшую мной дремоту я созерцал овальное лицо, обрамленное рыбачьей шапкой, выделявшееся то на фоне серых облаков, то на фоне принявшего также серый оттенок моря, а потом… очнулся с сознанием, что спал.
Я взглянул на часы. Был час дня. Я проспал семь часов! А она семь часов правила лодкой! Принимая от нее весло, я сначала должен был разогнуть ее окоченевшие пальцы. Она исчерпала весь небольшой запас своих сил и теперь не могла пошевелиться. Я должен был оставить парус, помочь ей добраться до постели и отогреть ей руки.
— Я так устала! — вздохнула она и бессильно опустила голову.
Но в следующий миг выпрямилась.
— Не вздумайте бранить меня, — с шутливым вызовом произнесла она.
— Надеюсь, я не выгляжу сердитым, — серьезно ответил я. — Смею вас уверить, что я ни капли не сержусь.
— Н-нет, — произнесла она, — но на вашем лице упрек.
— В таком случае у меня честное лицо, выражающее то, что я чувствую. Вы поступили нехорошо по отношению к себе и ко мне. Как я могу теперь доверять вам?
Она виновато посмотрела на меня.
— Я буду паинькой, — сказала она, словно нашаливший ребенок. — Я обещаю…
— Повиноваться, как матрос повинуется капитану?
— Да, — ответила она. — Это было глупо с моей стороны, я знаю.