«А ведь вы не прочь кайзера вернуть, братцы! Намека вам за глаза хватило — мигом в стойку встали. Но и я не лыком шит, если чуть что не так, скажу сразу, что меня неправильно поняли. А пока в самый раз, еще немного, и я уломаю ОКХ».
— А партийность СС даже во благо — ведь в люфтваффе много членов НСДАП, и от этого они не хуже воюют, а то и лучше, чем другие. Ведь так, мой Геринг?!
— Так, мой фюрер. Люфтваффе построено мною только на принципах национал-социализма.
— Вот видите, господа. Заодно и штурмовые отряды СА должны войти в состав вермахта. У нас будет единая армия! Более того, именно армия должна обратить внимание и на нашу молодежь, учить ее военному делу настоящим образом! У вас, Гальдер, как у начальника главного штаба ОКХ, занятий будет непочатый край. Работы, которая настоятельно нужна Германии!
«Кажись, уболтал генералов. Даже фюрер внутри не пищит, поверил в то, что я говорил. Переглянулись между собой, стервецы. Кусок им большой кинул, можно и с назначением Манштейна согласиться».
— Вам, генерал, — Андрей подошел к Браухичу, отметив, что Гальдер уже не строит обиженный вид, — нужно провести все эти мероприятия, и не только. Манштейн будет планировать войну, Гальдер — готовить к ней армию, а вам вести. Вы достойный командующий! И помните — ваш фельдмаршальский жезл лежит на той стороне Ла-Манша, вам нужно только его взять. Я думаю, это станет трудной задачей!
— Да, мой фюрер. Англия еще не вела войну на своей территории, но в наших силах предоставить ей эту возможность. Тем более генерал Манштейн будет иметь время на доработку плана «Зеелеве».
«Четыре! Все согласились, хоть Браухич и здесь вильнул, не ответив прямо. На гордыню наступить не смог, да и Гальдер рядом стоит. Ну и ладненько, вот только рано вы обрадовались — чистка авгиевых конюшен отнюдь не из приятных дел. Зато врагов среди СС и нацистов вы обретете лютых. Так что пути назад вам не будет — либо вы их в шеренги построите, либо они вас сожрут и не подавятся!»
Андрей обвел взглядом генералов и остался доволен. Нет, эти вояки отнюдь не легковерны и прекрасно поняли изнанку разговора. Потому и согласились так легко — ведь Манштейн не нацист, а генерал, а потому с ним будет легко договориться, если фюрер начнет взбрыкивать. И тем самым стреножить, но с этим-то Андрей и был согласен. Он впервые ощутил, что за дружным и многозначительным молчанием генералов скрывается сила, что поможет ему раздавить нацистов.
Дюнкерк
— Что, не нравятся наши «яйца»?! — злорадно прошептал оберфельдфебель Готфрид Леске, сжав тонкие губы. Именно они да белокурые волосы являлись приметой подлинного арийца, позволившей ему поступить в СС, а потом перейти в непобедимые люфтваффе.