Эрик повернул коня. У стеклянного куба, на все четыре стенки которого проектировалось изображение с «зеркала», уже толпились элиане. Из динамика нёсся поток слов. Эрик не стал слушать и погнал коня домой. За ним последовали остальные всадники.
Через две недели Эрик, однако, понял свою ошибку и приказал временно выключить экран. Сцены, которые, разыгрывались на нем, были слишком омерзительны, чтобы на них смотрели дети. За селением был построен большой закрытый павильон, куда переместили клетку и аппаратуру. Теперь смотреть на Чака пускали только взрослых.
«Чак в собственном соку» – эта случайно брошенная Эриком фраза стала популярной, и её вывели на фронтоне павильона. Сначала какой-то шутник написал её мелом, а затем Гор, которого избрали вождём племени, распорядился отлить её в бронзе. «В собственном соку» скоро отвалилось и её не стали восстанавливать. Теперь на фронтоне фасада оставалась только надпись «ЧАК».
Проходили годы, а толпы посетителей все шли и шли…
Чак, как и все элиане, был долгожителем. За его здоровьем тщательно следили. Посмотреть на него приезжали из самых отдалённых уголков планеты. Конструкция клетки не давала ему возможности нанести себе повреждения. От своих мыслей не скроешься, как не скроешься и от воспоминании. Иногда своды павильона сотрясал вой. Чак выл. Выл от переполнявшей его ненависти и злобы. Эта ненависть, усиленная прибором пришельцев, возвращалась к нему самому. Он был с ней наедине, и она была единственным его собеседником. Когда вой становился нестерпимым, динамик выключали.
Прошло ещё двадцать пять лет. Эрик сильно постарел. Он уже не выезжал на охоту. Любимым его занятием было сидеть на скамейке в парке и наблюдать возню своих внуков и правнуков. Их было так много, что он часто путал их имена. Оглядываясь назад, на прожитую жизнь, он мог сказать себе: «Да, я был счастлив! Особенно последние годы. Как быстро они пролетели!»
Стелла которой было уже семьдесят, все ещё оставалась молодой и прекрасной, как, впрочем, и все остальные её подруги.
Как жаль, что я не элианин и не могу прожить до трехсот лет, подобно Дуку! Какой это счастливый народ!
Эрик тревожно вглядывался в лица многочисленных сыновей, боясь обнаружить в них признаки старения. Нет! Они унаследовали от своих матерей долгую молодость. Уже это наполняло сердце старого Эрика счастьем и гордостью. А какие у них статные фигуры, открытые лица, унаследовавшие красоту своих матерей. Они были разные, но в каждом из них жил он, Эрик.
Всю жизнь он отдал этой планете. Какие-то неведомые силы послали его сюда именно тогда, когда она больше всего нуждалась в помощи. Он чувствовал, что скоро уйдёт. Но останутся его сыновья, которые в трудную минуту, если такая настанет, заменят его и сделают то, что сделал бы он, если бы оставался с этим народом. Останутся те знания, которые он дал людям. Маленькая крупица знаний. Но чтобы приобрести эту крупицу, люди Земли, подобно тому, как Авраам закладывал своего сына Исаака на алтарь жестокому Богу, люди Земли закладывали тысячи и тысячи своих сыновей, так и не успевших в своей короткой жизни познать радости бытия, счастья любви и муки творчества.