— Кажется, она называлась «Люди шутят»? — поправляет ее Энтони. — Ее основное положение…
Щеки у меня по-прежнему горят, и я ничего не могу с этим поделать. Мне хочется, чтобы кто-то заговорил об отпуске, или о сериале «Жители Ист-Энда», или еще о чем-то таком.
Конечно, я люблю Магнуса. Но я пробыла здесь пять минут, и уже на грани нервного срыва. Как я переживу Рождество? Что, если наши дети окажутся вундеркиндами, я не буду понимать их, и они станут смотреть на меня свысока — ведь я не доктор философии.
Пахнет чем-то едким, и я понимаю, что это горит «болоньезе». Стоя у плиты, Ванда распинается об Аристотеле и ничего не замечает. Беру у нее ложку и начинаю помешивать соус. Слава богу, для этого не надо быть лауреатом Нобелевской премии.
По крайней мере, я чувствую себя полезной. Но спустя полчаса мы все сидим за столом, и я снова лишаюсь дара речи.
Ничего удивительного, что Энтони и Ванда не хотят, чтобы Магнус женился на мне. Они считают меня тупицей. Ужин в полном разгаре, а я не вымолвила ни единого слова. Все это так тяжело. Разговор для меня мука мученическая.
— …Главный редактор, к сожалению, решил иначе. Они не будут переиздавать мою книгу. Увы! — жалуется Энтони.
Тут я настораживаюсь. В кои-то веки начинаю понимать, о чем речь, и мне есть что сказать.
— Это ужасно! — сочувственно говорю я. — Почему?
— Им нужна читательская аудитория. Нужен запрос, — театрально вздыхает Энтони. — Да ладно. Все это не имеет никакого значения.
— Конечно же, имеет! — с воодушевлением не соглашаюсь я. — Давайте притворимся читателями, напишем редактору, что книга просто блеск, и потребуем нового издания.
Я уже начинаю сочинять письмо. Уважаемый сэр. Я потрясена известием, что не будет нового издания этой замечательной книги. Мы напечатаем письма разными шрифтами, отправим их из разных уголков страны.
— А ты купишь тысячу экземпляров? — Энтони вперивает в меня ястребиный взгляд.
— Я… э… Возможно…
— Потому что, Поппи, если издатель выпустит книгу тысячным тиражом и его не раскупят, то положение у меня будет хуже некуда, — скупо улыбается он. — Ты это понимаешь?
Чувствую себя совершенно раздавленной.
— Понимаю, — лепечу я. — Да… Простите.
Встаю из-за стола и начинаю собирать тарелки. Магнус что-то набрасывает на листке и показывает его Феликсу. Он рассеянно улыбается мне, а когда я прохожу мимо, гладит меня по заднице. Но это не поднимает мне настроения. Когда мы снова усаживаемся за стол, чтобы приступить к пудингу, Магнус стучит вилкой по бокалу и встает.
— Я хочу выпить за Поппи, — решительно провозглашает он. — Для меня большая радость, что она входит в нашу семью. Она очень красива, а еще заботлива, забавна и удивительна. Мне страшно повезло.