– Как тяжело знать, что ничем нельзя помочь, – тихо заметил профессор.
– Мы уже сделали все, что могли, – заметил Игорь, – даже, наверное, больше, чем могли.
Александр Николаевич только кивнул в ответ.
– Пойду я, послежу за территорией, шуму от нас много, может, кто-нибудь услышать и заглянуть на огонек.
Он подхватил автомат паладинов с боковым магазином и поднялся мо металлической лестнице на второй этаж, там, на небольшой площадке под самой крышей двенадцатиметрового ангара, было крохотное окошко, из которого вся территория аэродрома была как на ладони.
Игорь с Кариной остались наедине. Девушка, стрельнув глазами по сторонам и выяснив, что до них никому дела нет, перебралась на колени к сержанту.
– Я соскучилась, – страстно целуя, прошептала она.
– Потерпи, – шепнул он в ответ, – вот переберемся на базу, там будет, где уединиться.
– Знаешь, а я благодарна этому слиянию хотя бы за то, что оно подарило мне тебя. У меня с личной жизнью вообще бардак был, последний был просто козлом, бил меня постоянно, я его и выгнала. Я так счастлива, что теперь рядом со мной человек, на которого можно положиться.
– Я тоже рад, – ответил Игорь тихо. – Странно, я все время отдавал работе, хотел карьеру сделать, на личную жизнь времени вообще не было, девушка моя не выдержала, ушла, хлопнув дверью. Мне майор один сказал – все что имеешь, теряешь, именно этому учит наша работа. А теперь…, а теперь у нас новая жизнь, мы сами по себе, и все что делаем, делаем для себя, и ради себя.
– Знаешь, вопрос назрел, – задумчиво произнесла Карина, – а что дальше? Вот прожили мы сегодняшний день, завтрашний, послезавтрашний. Какой итог? Выжить?
– Пока не знаю, – честно ответил Игорь. – Нашей новой жизни неделя. Как в песне у Высоцкого – будет день, будет пища. Но то, что эта жизнь полная риска, опасностей, непредсказуемости лучше, чем та скучная и размеренная, я знаю точно.
Новый крик из противоположенного угла заставил их вздрогнуть, но Игорь поймал себя на мысли, что потихоньку привыкает, во всяком случае, мурашки перестали бегать по спине.
Когда все ушли, Инга уселась на перевернутое ведро рядом с топчаном и взяла Всеволода за руку. Он бился в судорогах, с силой сжав ее длинные тонкие пальчики. Сколько боли причинила она ему. Сколько страданий ему еще придется пережить, прежде чем он сможет встать. Она чувствовала вину за то, что сделала. Всеволод не мог спасти ее мать, и остальных пленников, он мог только погибнуть или присоединиться к ним, погубив при этом остальных. Но боль потери и жажда мести затопили разум, все, что произошло дальше, было как в тумане. Инга понимала, что подставила всех, подвергла риску весь отряд, лишив его командира. Но сделанного не воротишь. Последние три дня она провела в стране кошмаров: навалилось равнодушие, не хотелось жить. Когда она осознала, что сделала, то попыталась покончить с собой, она думала, что остальные ее возненавидят, и оказалась не права, ее жалели, ей сочувствовали, соболезновали утрате. Никто не осуждал ее поступка. И вот теперь она сидела рядом с Всеволодом, держа его за руку. Сможет ли он простить ее? Да и выживет ли вообще? Инга не знала, что ему ввели, но очень надеялась, что это ему поможет, просто, если он умрет, и ей незачем жить. За этот день, что она провела рядом с ним, Инга поняла лишь одно, этого человека она ждала всю свою короткую жизнь. Двадцать лет, это так мало, да и Всеволод был ее не намного старше, но этот парень с грустными глазами заставлял ее сердце биться чаще. Все равно, простит ли он ее или прогонит, главное, чтобы он выжил. Тело, лежащее перед ней, снова выгнуло дугой, жуткий крик, полный боли и страдания, заметался в металлических стенах ангара. Инга тяжело вздохнула и крепче сжала руку Всеволода, стараясь перелить ему своей силы и решимости. Обернувшись, она увидела у костра Карину и Игоря, они сидели и целовались. На мгновение Ингу затопила жуткая зависть, она упустила свое счастье, выстрелив в Всеволода.