— Да. Узнав, что произошло, он просто рвал и метал. Обезумел от ярости. По твоей терминологии, Эдди, взорвался.
— Сколько еще раз шар светился при тебе? — спросила Сюзанна.
— Что с ним случилось? — добавил Джейк.
— После того как мы покинули Меджис, он трижды открывал мне свои тайны, — ответил Роланд. — Первый раз — в ночь, когда мы остановились на привал у самого Гилеада. Тогда я дольше всего путешествовал в нем, и он показал мне то, о чем я вам и рассказывал. Кое-что я домыслил, но большую часть видел. Он показывал мне все это не для того, чтобы чему-то научить, чем-то помочь. Нет, цель у него была одна — причинить боль. И все остальные части Колдовской радуги — порождения зла. Чужое горе напитывает их энергией. Вот и этот магический кристалл выждал, пока мой разум достаточно окрепнет, чтобы воспринимать и реагировать на увиденное… а потом показал мне все то, что я упустил из-за собственных глупости и юношеской самоуверенности. Мое ослепление любовью. Мою гордость, высокоме…
— Не надо, Роланд, — прервала его Сюзанна. — Не позволяй ему и дальше мучить тебя.
— Но он мучает. И всегда будет мучить. Не важно. Как бы то ни было, все сказано.
Второй раз я заглянул в кристалл… ушел в кристалл… через три дня после возвращения домой. Моя мать еще не приехала, но ее ждали в тот вечер. Она находилась в Дебарии, в некоем подобии женского монастыря, молилась за мое благополучное возвращение. Не было и Мартена. Он перебрался в Крессию, к Фарсону.
— А шар ты уже отдал отцу? — полюбопытствовал Эдди.
— Н-нет — Роланд внимательно разглядывал свои руки, и Эдди заметил затеплившийся на щеках стрелка румянец. — Поначалу я его не отдал. Мне не хотелось… расставаться с ним.
— Еще бы, — хмыкнула Сюзанна. — Ты повел себя точно так же, как и все остальные, кто хоть раз заглянул в эту чертову штуковину.
— На третий день, перед тем как отправиться на банкет, который давали в честь нашего благополучного возвращения…
— Готов спорить, участвовать в этой пьянке ты не рвался, — ввернул Эдди.
Роланд невесело улыбнулся, по-прежнему не отрывая взгляда от рук.
— Около четырех часов пополудни Катберт и Ален пришли в мои апартаменты попозировать художнику, которому поручили запечатлеть нас на полотне. Видок у нас был еще тот: кожа да кости, худые обветренные лица, исцарапанные руки. Даже склонный к полноте Ален превратился в спичку. Они поставили меня перед выбором. До того они никому не рассказывали о магическом кристалле, из уважения ко мне и понесенной мною утрате, сказали они, и я им верил, но дольше хранить эту тайну они не могли. Или я отдаю хрустальный шар добровольно, или решение, где ему быть, будут принимать наши отцы. Разговор этот дался им нелегко, особенно Катберту, но отступать от своего они не собирались.