— Больше ничего, только привези мне носорога. Прием.
— Понял, — ответил Томпсон. — Ты там тоже, как увидишь опять носорога, хватай его за хвост и вызывай нас по радио. Четыре-один, передвижка связь кончает, все.
Он выключил рацию и повернул к нам приятное, подрумяненное сеянцем, взмокшее лицо с кукольно-голубыми глазами:
— Хотел бы я посмотреть, как он там на дереве болтался.
И открутил антенну, довольный, что не надо больше терпеть соседство взопревшего Роджера-Роджера.
— Пума, — сказал он. — Порядок.
Роджер-Роджер поднялся на ноги.
— Постой, — остановил его Томпсон. — Тебя как звать?
— Роджер-Роджер.
— Да нет, по-настоящему.
— Сикспенс, — ответил Роджер-Роджер.
— Так вот, Сикспенс, — сказал Томпсон. — Твой лучший друг никогда тебе этого не скажет, но я-то вряд ли стану когда-нибудь твоим лучшим другом, а потому прошу тебя, сделай мне одолжение, искупайся сегодня вечером. Правда, искупайся.
— Йебо, нкоси, — улыбнулся Роджер-Роджер. — Хорошо!
Рабочие дружно рассмеялись.
— Потому что, если и завтра от тебя будет так разить, придется мне спасаться на дереве.
Рабочие оценили его остроумие, на черных лицах засверкали белозубые улыбки. Роджер-Роджер с радиостанцией на спине отошел в сторону, с облегчением лег на живот и закрыл глаза.
Я окликнул водоноса. Он сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к камню. Тяжело поднялся, подошел и подал мне влажный брезентовый мешок с водой. Я вытащил пробку и стал пить. Делал большие глотки и старался подольше задерживать воду во рту, но она сама проскальзывала в горло — отличная прохладная вода с привкусом брезента, который напомнил мне все те многочисленные случаи, когда я, весь взмокший, разгоряченный, в буше пил воду из брезентового мешка. Вода пахла Африкой.
— Спасибо. — Я вернул мешок с водой Гунга Дину, он передал его Ричарду, и тот припал губами к отверстию.
— Калашака! — позвал Томпсон.
Калашака открыл глаза, поднялся и, тяжело ступая, подошел к Томпсону.
— Растительность, — сказал Томпсон.
Калашака достал из кармана блокнот и ручку и подал Томпсону. Вытащил из другого кармана пучок прутиков — образцы кустарников, которыми кормился носорог. В обязанности Калашаки входило подсчитывать, сколько раз носороги откусывали побеги того или иного куста, чтобы можно было определить характер их питания. Калашака поочередно показывал прутики, Томпсон записывал латинское наименование, и Калашака говорил:
— Шесть, четырнадцать, девять…
Я спрашивал себя, как он ухитряется все запоминать, тем более после такой ночи? Да нет, скорее всего, ничего он не запоминает, просто называет вымышленные цифры, чтобы Томпсон был доволен.