— Чего смурной?
На нары к Лопухову подсел ветеран Финской.
— А чему радоваться? Не к теще на блины, на фронт едем.
— А по мне, так лучше на фронт, чем к теще, — рассмеялся красноармеец.
Только заметил Вова, что смех этот малость натянутый, мало кто мог веселиться от души в такой ситуации, хотя были и такие. А вообще, народ вел себя по разному: кто-то замыкался в себе, уползал в дальний угол, но в маленькой теплушке об уединении можно было не мечтать, другие, напротив, демонстрировали повышенную общительность, на люди лезли. Вова относился к первым.
— У меня ведь даже оружия нет, — пожаловался Лопухов.
— Не боись, живы будем, не помрем! И об оружии не горюй, легче топать будет. А после первого боя, этого добра на всех хватит, еще и останется!
Если последней фразой он хотел подбодрить Вову, то вышло, скорее, наоборот. Некоторые втихаря распатронили сухпай, хоть команды и не поступало. Вова не стал подчиняться собственному желудку и от этого действия воздержался – неизвестно, как оно будет дальше
Эшелон шел двое суток. Полз, летел, отстаивался на запасных путях, менял паровозы. Малоярославец, Калуга, в Сухиничах эшелон повернул на девяносто градусов и пополз на северо-восток. Десятка через три километров, полк выгрузили из эшелонов. Дальше шли пешком до самой ночи. Едва стих шум пылящей по проселку колонны, как до Вовиных ушей донесся странный низкий гул.
— Это что шумит? — поинтересовался он.
— Канонада, фронт рядом, — пояснили ему.
— А рядом, это сколько?
— Километров двадцать-тридцать.
На месте ночевки Вова заметил, как некоторые красноармейцы выбрасывают свои противогазы.
— А они все равно не секретные, — пояснил Федоров. — Вот за секретные могут взгреть, а за эти…
Подумав, Вова выбросил свой, все легче идти. Однако с утра его ожидал большой облом – в пустую противогазную сумку ему сыпанули пару сотен патронов, на глаз, без счета. Этот груз не добавил легкости шага, а низкий гул становился все ближе и ближе, Вове даже казалось, что он различает отдельные разрывы.
Около полудня полк остановился на привал. Наворачивая рыбную консерву с ржаным сухарем, Лопухов обратил внимание, как вдруг забегали командиры, наверное, случилось что-то. Появился лейтенант Хамин.
— Рота, стройсь!
Торопливо запихнув в рот остатки сухаря, Вова встал в строй.
— Напра-во! Шаго-ом марш!
Свернув с дороги, рота минут двадцать двигалась по редкому лесу, но вот лес сменился кустарником, за кустарником открылось поле, а за полем маячили крыши небольшой деревеньки.
— Вещмешки и скатки оставить на месте!
По команде ротного бойцы начали освобождаться от лишнего груза. Лопухов тоже облегченно избавился от натершей шею шинели и лямок своего сидора. Сумку с дисками и противогазную сумку с побрякивающими на каждом шагу патронами пришлось оставить.