Действие опережает мысль. Три Процента еще не осознал, что он делает, а его рука уже легла на роскошный зад докторши. И слегка его сжала. Зад был такой мягкий, такой… Шлеп!
— У-й-й-й-й!
В отличие от ягодицы, рука у Амалии Павловны оказалась весьма твердой. И сильной. Хорошо хоть по шаловливой руке получил Вова, а не по морде.
— Ты, что себе позволяешь?!
— Я…, я…., я….
На Вову напал ступор. Он и сам не мог понять, как осмелился на такое.
— П-простите меня, пожалуйста. Я больше не буду.
Гневно сведенные на переносице брови грозной красавицы слегка разгладились.
— Еще раз повторится…
Женщина отвернулась от Вовы и опять занялась артиллеристом. Три Процента постарался отключить слух, зрение, обоняние, прикинулся ветошью и лежал тихо-тихо, боясь повторно привлечь внимание докторши. Наконец, бесконечно длящийся обход завершился.
— До свидания, товарищи раненые!
— До свидания, Амалия Пална!
Гы-гы-гы, гы-гы, гы. Давился смехом артиллерист, он лежал на животе, и ему было проще. Га, га-га, га-га-га. Ржали остальные, кто лежал на спине.
— Ну, насмешил, — Коля-сапер аж прослезился, — она же зав отделением и твой лечащий врач, а муж у нее – начальник госпиталя. А ты ее, гы-гы-гы, за жопу, гы-гы-гы.
— Ты даешь, Лопух, — встрял артиллерист.
Упоминание собственной фамилии в таком контексте разозлило Вову.
— Сам козел, в жопу раненый!
Но это вызвало только новый приступ гогота.
Как ни странно, в этот момент товарищ военврач третьего ранга Амалия Павловна тоже думала о Вове. Восемь лет назад ее нынешний муж оставил прежнюю семью ради молоденькой выпускницы ленинградского мединститута. Скандал тогда был грандиозный, пришлось даже уехать в другой город. Постепенно жизнь наладилась, кадрами такой квалификации разбрасываться было не принято, и муж опять пошел вверх по служебной лестнице. А она всегда была при нем. Но время шло, Малечка превратилась в Амалию Павловну, набралась женской силы, а муж…
С началом войны стало совсем тоскливо. Мужа, как опытного администратора и еще более опытного хирурга назначили начальником госпиталя, она стала заведующей отделением. А вокруг было столько мужчин, сильных, молодых, красивых, выздоравливающих… Но только некоторые из "шпалоносцев" и самые отчаянные лейтенанты рисковали проявить к ней, как к женщине, робкие знаки внимания. Ах, может, она и поддалась бы на их наивные уловки, но в переполненном госпитале просто невозможно было уединиться. И она не какая-то там шалава, чтобы впопыхах заниматься этим в какой-нибудь грязной кладовке. И скрыть отношения невозможно, через час будет знать весь госпиталь.