Особист вдруг встал, перегнулся через стол, схватил Вову за гимнастерку и притянул к себе.
— Жить хочешь?! В глаза, смотреть, в глаза!
Спектакль, вообще-то, был дешевым, но и Три Процента не относился к опытным, битым жизнью людям. Одного только не мог предвидеть главный режиссер и актер одновременно – не было в Вове того трепетно-благоговейного отношения к органам, которое было присуще почти всем советским людям в это время. Нет, как всякий околокриминальный деляга, он побаивался ментов, прокурорских и налоговой инспекции, но не более того. А потому, Три Процента этой внезапной вспышки начальственного гнева не столько испугался, сколько ей удивился, но на всякий случай решил подыграть начальству, подпустив легкое заикание.
— Х-хочу.
— Тогда будешь делать то, что я скажу. Понял?
— П-понял.
Довольный произведенным эффектом, особист отпустил Вову и плюхнулся обратно на свой стул.
— Парень ты неглупый, стреляешь метко, нам, — особист многозначительно выделил это слово, — такие нужны. Держись за меня и не пропадешь. Но смотри, чуть что не так, обратно во вшивые окопы спишу, а немец приговор исполнит.
Попасть в стукачи Вове совсем не улыбалось, и он предпринял попытку соскочить.
— Я в окружении был.
— Ничего страшного, — попытка провалилась. — Я тебя к коменданту устрою, он давно помощника просил. У тебя семь классов есть?
— Даже десять.
— Еще лучше. Будешь с бумагами работать, а мне докладывать все, что на станции делается. Понял?
Три Процента кивнул.
— Хорошо себя покажешь – внештатным сотрудником оформлю. А теперь так, завтра в восемь ноль-ноль явишься…
Из кабинетика Вова выскочил в растрепанных чувствах. С одной стороны, есть хорошая возможность пристроиться на тепленькое местечко в тылу. Сначала при бумагах, потом можно будет и на материальные ценности перебраться. А уж там-то он сумеет развернуться. С другой… Не по понятиям это. Да и совесть, вроде, где-то запротестовала. Надо же, столько лет молчала в тряпочку, а тут проснулась. Три Процента с трудом удержался от плевка на крашеный дощатый пол, жалко стало медсестричек, которые его намывали. Поживем – увидим, решил Вова и направился обратно в палатку, присутствовать сегодня на занятиях он не собирался.
В батальоне Лопухова встретили как героя, от дружески-благодарных хлопков через несколько минут заболела спина. Все уже знали, что отравы в мешочке хватило бы на всех, и еще осталось. Спас Вову комбат.
— Отставить! Чего на человека накинулись, дайте герою с ночи отдохнуть.
Так и сказал – герою. Просто, без всяких интонаций. Вот только героем себя Три Процента почему-то не чувствовал.