Предпочитая более или менее постоянное отчаяние, я произнес:
— Да, да… Жизнь не стоит на месте.
Конни услышал мои слова, и вид у него стал подавленный. К моему удовольствию, он бросил взгляд на рабочий стол и телефон. Радость, которая сопровождала его до самой конторы, добралась и до рабочего места. Он сел за стол и уже приготовился закончить отчет «Свидетель 2003». Произошедшее в Юртхаген можно было забыть как находящееся вне компетенции и полномочий Конни. В таком городе, как Стокгольм, всегда хватало полубезумных стариков, нуждающихся в лечении и уходе, но отвергающих помощь по самым разным причинам. Конни исследовал эту область по заказу ландстинга — исследования, разумеется, были секретными, — чтобы подтвердить или оспорить предполагаемое количество имеющих право на уход и лечение, но по разным причинам пренебрегающих этим правом, и потому рассматриваемых как негативный резерв, неподтвержденную, но и немаловажную экономию.
Листок с именем, адресом и телефоном человека, которого он про себя называл Иннокентием Вторым, Конни приклеил на белую доску у письменного стола. Позже, взглянув туда, чтобы снять листок, разорвать на клочки и забыть все случившееся, он обнаружил, что листка нет.
— Я точно знал, куда его приклеил, и точно знал, что не снимал его. Но листка не было на месте.
Конни сидел, уставившись на пустую доску, и всем телом ощущал то движение руки, держащей листок, — такое резкое, что его даже не пришлось разглаживать пальцами: хватило силы сопротивления воздуха, резкий хлопок ладони по доске — и листок пристал к поверхности. Именно на этом месте.
— Мне даже в голову не пришло, что он мог упасть на пол или прямо в корзину для бумаг… Равно как и то, что эти желтые стикеры я купил у наркомана, который, возможно, даже не украл их, а нашел в контейнере для бракованных товаров, поэтому и клейкая полоска оказалась недостаточно прочной и листки быстро отклеивались…
— И что же?
— Я сразу же решил, что кто-то побывал в конторе и забрал листок, что я внезапно оказался в центре событий, о которых мне ничего не было известно, что этот гнилой понтифик был прав…
Мысли снова понеслись потоком, и он стал вспоминать все, что хотел забыть: запах, атмосферу квартиры в Юртхаген, намеки о человеке, которого называли Посланник, но на самом деле, возможно, звали Эрлинг, каждое слово, доносившееся из священного реклайнера, — все это он поневоле вспомнил, пытаясь понять, что же происходит на самом деле.
— Но напрасно. Единственное, что я понял, это то, что на самом деле хочу вернуться туда, в квартиру, в эту темноту, в эту вонь.