– Да, – хватаясь за спасительную соломинку, ответил я. – Наташка, прости…
– Ой, ну брось, даже приятно, когда парень так тебя хочет. А спорим, я тебя сейчас…
Она засмеялась, навалилась на меня сверху, и неловкость сразу куда-то делась, вновь вернулось желание, почему-то замешанное на мысли – каким теперь будет мир, он ведь изменится, не может не измениться после такого, у меня, наверное, на лице все будет написано… и Лида тоже все поймет… не должен я сейчас о ней думать, это нечестно…
Встать. Нет, надо встать. Двигаться, смотреть на мир, а не на блеклые тени прошлого…
Наташка, прости, я и впрямь забыл. Тебе, конечно, все равно. Ты уж точно меня забыла… знаю я твою любвеобильность. Но я тебя и правда немного люблю. Как первую свою женщину. Ты уж прости. На первых не женятся. Им просто благодарны. Но это ведь тоже немало…
– Итак, твои действия, курсант?
– Предупредительный выстрел по курсу.
– Так. Неопознанный самолет не реагирует и продолжает движение в сторону государственной границы.
– Еще раз потребую следовать за мной… повторно произведу выстрелы по курсу.
– А не зацепишь самолет-то?
Майор смеется. Ему нравится загонять меня в тупик. Не то, чтобы он меня не любил – он со всеми так поступает. А уж тем более с лучшими курсантами.
– Не зацеплю.
Вокруг качается небо. Старенькая спарка идет на десятикилометровой высоте. Управлять положено мне, но майор отобрал штурвал. Ему нечасто удается полетать. А у меня еще все впереди.
– Кстати, на «шестьдесят седьмом» пушечного вооружения нет.
Ты не пробовал делать предупреждающие залпы самонаводящимися ракетами?
Я молчу.
– Хорошо. Ты все сделал по инструкции. Самолет следует в сторону границы.
– Запрашиваю землю.
– Тебе отвечают «действуйте по обстановке». Они всегда так отвечают, курсант. Запомни – ты стрелочник, и отвечать только тебе. Ну, иногда еще тому вспотевшему от страха офицеру, что сидит на микрофоне…
– Приближаюсь к самолету, чтобы установить тип.
– С равной вероятностью – пассажирский «Боинг», самолет радиолокационной разведки или десантный.
– Я определю.
– Нет, курсант. Ночью, в старой машине… ничего ты не поймешь. Твои действия! Десять секунд! Объект у нейтральной территории! Бери управление.
Ну почему он разыгрывает древнюю историю корейского «Боинга»
именно со мной? Почему? Именно со мной, чьи родители разбились…
и никому не известно, была ли это простая усталость металла или не в меру старательный пэвэошник… Затерявшийся в небе на старой машине, измотанный нерешительностью земли, помнящий об американском «карантинном поясе», установленном в годы правления хунты, об осмелевших китайцах…