— Танги Дюшатель, арестуйте этого человека, король повелевает.
Услышав приказ, второй стражник с яростью, удвоившейся из-за ужасной смерти товарища, бросился к Бурдону; что касается последнего, то он, по всей видимости, был поглощен зрелищем, которое мы только что описали; его взгляд был устремлен туда, где за поворотом исчезли всадник и лошадь; ясно было, что он не верит в серьезность битвы, которую ему навязывали. Он отвлекся от созерцания, только лишь когда над его головой сверкнуло нечто вроде молнии: то была шпага, которую вращал в руке второй его противник, прежде чем начать бой. Шпага была на расстоянии одной ладони от головы Бурдона, а до смерти ему оставалось не более секунды. Одним прыжком шевалье очутился рядом со стражником, тот приподнялся на стременах и занес обе руки над головой, готовясь нанести удар. Шевалье левой рукой схватил его и с силой, которую в нем не подозревали, пригнул к своему плечу его голову, сжал ему руки, затем кинул всадника на круп лошади и обежал быстрым взглядом это закованное в железо тело, чтобы найти уязвимое место. Так как стражник находился в полусогнутом положении, то край шлема приподнялся, обнажив узкую полоску, достаточную, чтобы тонкое лезвие шпаги шевалье смогло туда проникнуть. Шпага прошлась по этому месту дважды, дважды обагрившись кровью, и когда шевалье отпустил голову и руки всадника, которые он придерживал свободной левой рукой, то из-под шлема солдата вырвался вздох, который означал, что он испустил дух.
Бурдон стоял посреди дороги, повернувшись лицом к королевскому отряду и нагло усмехаясь: ведь он дважды одержал победу. Дюшатель не решался отдать новый приказ об аресте Бурдона, он подумывал о том, чтобы самому выполнить эту миссию, но тут граф д’Арманьяк, устав ждать, сделал знак, чтобы ему дали дорогу; гигант медленно двинулся на врага, в десяти шагах он остановился и сказал:
— Шевалье де Бурдон, — в голосе графа нельзя было различить ни малейшего намека на волнение, — шевалье де Бурдон, именем короля — вашу шпагу. Вы отказались вручить ее простым солдатам, но, может быть, вы сочтете для себя не столь зазорным отдать ее коннетаблю Франции.
— Я отдам ее только тому, — высокомерно отвечал Бурдон, — кто осмелится отнять ее у меня.
— Безумец! — прошептал Бернар.
В тот же миг быстрым, как мысль, движением он отцепил от седла свою увесистую палицу, о которой мы говорили раньше, и, раскрутив ее над головой, метнул во врага. Со скоростью камня, брошенного из катапульты, палица пролетела со свистом разделявшее противников расстояние и, словно ствол подрубленного дерева, опустилась на голову лошади. Смертельно раненная, она встала на дыбы, постояла минуту, раскачиваясь, и рухнула вместе с всадником, — тот бездыханный распластался на земле.