Дождь несколько ослабел, но ветер буйствовал в лощине, словно вырвавшийся на волю дикий зверь, так что продвижение вперед давалось Клодии с большим трудом. Когда ее сапожки, наконец, ступили на прибрежный песок, Клодия остановилась, чтобы отдышаться.
Адам стоял у самой кромки воды, и волны с шумом разбивались о берег у его ног, сквозь взметавшиеся вверх брызги, она едва различала его фигуру. Свист ветра и шум волн были оглушающими.
Адам не видел и не слышал, как она приблизилась, и обернулся, только когда она дотронулась до его руки. Он прищурился от ветра и взглянул на нее, сурово сжав губы.
Клодия открыла, было, рот, чтобы излить на него свой гнев, но сдержалась, поняв, что разбушевавшаяся стихия, заглушит ее слова. Не следовало приходить, подумала она, снова погружаясь в бездну отчаяния. Это была глупая идея. Следовало дождаться его возвращения и уже тогда подступить к нему. Как всегда, Адаму удалось обуздать ее мятущиеся мысли.
Он пожал плечами, словно покоряясь неизбежному, взял ее за локоть и, помогая идти по песку, отвел к утесам, где нависающие глыбы создали естественное укрытие от непогоды.
— Чего ты хочешь? — Он тут же выпустил ее руку, словно ему нестерпимо было прикасаться к ней, и откинул со лба мокрые волосы. Клодия почувствовала, как гнев и боевой настрой покидают ее. Противоборство с этим человеком ни к чему не приведет, он просто-напросто отгородится от нее, замкнется в себе. Во всяком случае, она уже не испытывала желания набрасываться на него, мстить ему за свои страдания. Ей хотелось обнять его и рассказать, как сильно она его любит…
Но одни только желания еще не делают человека счастливым. Требовалось найти в себе достаточно мужества, чтобы решиться на подобное признание и рискнуть подвергнуться насмешкам, столкнуться с недоверием или, хуже того, равнодушием. Она подняла на него встревоженный взгляд.
— Что привело тебя сюда в такую погоду?
Она ожидала, что он вернется домой, соберет свои немногочисленные вещи, попрощается и исчезнет из ее жизни.
— Хотел проститься с воспоминаниями, — ответил он коротко. — Этого тебе достаточно?
Он вспоминал, как здесь, на этом берегу, они впервые принадлежали друг другу, как смеялись над неистовством летней грозы? Или мысленно возвращался к недавнему бабьему лету, когда на пикнике он сделал первые шаги навстречу недавно обретенной дочери? Не смея спросить, Клодия решила, что последнее предположение более верное.
Она задрожала — давал знать о себе холод, проникший сквозь влажную одежду. Адам произнес без всякого выражения: