Отсчитав положенные две сотни — не спеша, через вздох, Сигмон подошел к дереву, уперся ногой в ствол, подпрыгнул, поставил вторую ногу на неприметный камешек в каменной кладке и птицей влетел на самый верх. Усевшись на забор верхом, он оглядел ночную улицу. Дома темными громадами нависали над каменной мостовой, напоминая нахохлившихся птиц. Где-то вдалеке светили масляные фонари, но у забора было темно. На улице не было ни души, и даже окна домов оставались темными.
— Сигмон!
— Сейчас, Риго, не торопитесь.
— Нет, любезный тан, на этот раз нам стоит поторопиться. Уже светает!
Сигмон нагнулся и протянул руку виконту. Тот подпрыгнул, схватился за локоть тана и ловко вскарабкался на стену.
— Все тихо? — спросил он.
— Да, — шепотом отозвался Сигмон, — спускайтесь. Я вытащу Виуда.
Виконт соскользнул с забора, и тан вздрогнул.
Но де Сальва по-прежнему двигался бесшумно, словно кошка, охотящаяся на мышь.
— Господин Сигмон!
— Тише, Виуд. Вот моя рука. Цепляйтесь!
Лавочник уцепился за протянутую руку и, натужно сопя, повис на ней, как мешок с овсом. Сигмон без особых усилий вытянул Виуда на забор — изменившееся тело тана стало заметно сильней. Он стал быстрее, зорче, и порой его это даже пугало. Но сейчас тан был благодарен своим новым способностям, что пришлись как нельзя кстати.
Опустив лавочника с забора прямо в руки виконта, Сигмон привстал и огляделся, высматривая прохожих. Ночь отступала, царили утренние сумерки, и теперь стало лучше видно.
На улице по-прежнему никого не было заметно. Утомленный дневными хлопотами и ночными гуляньями, большой город мирно спал. Ла Тойя вздохнул и оглянулся на корпус кадетской казармы, что на время стала ему родным домом. Домом мечты и разрушенных надежд. Нужно было взглянуть на него в последний раз. Вряд ли он когда-нибудь вернется сюда, к прежней жизни. Ведь у него была настоящая жизнь! Друзья, любимое дело, мечты и устремления… И он все потерял из-за своей метки, из-за уродства, которым он был обязан проклятому колдуну. Все мечты разбились, как хрупкий стеклянный бокал, пошли прахом все надежды и устремления. Он стал изгоем, обреченным вечно скрываться от людей, чтобы сохранить жизнь — ту малость, что у него еще осталась. Но тан верил, что он все еще человек. У него осталась надежда — призрачная, едва заметная, но ставшая оттого еще более ценной. Все можно исправить. Нужно только верить. Он помнил, что маги говорили о Гернийском университете и об исследованиях мага по имени Леггер. Кажется, он встречался с таким уродством и даже изучал его. И оставил после себя заметки — целый научный труд! Быть может, он догадался, как снять подобное проклятие. Если это так, то еще не все потеряно. Надо только добраться до Гернии. Найти университет, разыскать бумаги старого мага и попытаться разобраться в них. Да. Теперь у него есть цель и надежда. Этого достаточно.