Колдун-нубиец поднял уродливое лицо, стараниями пленителей превращенное в сплошной, различимый даже на черной коже синяк, разглядел ожидающего своей участи ассасина и, попытавшись вскинуться, что-то ему проблеял. Ассасин охнул, разинул щербатый рот и, сплевывая кровавые сгустки, что-то быстро залопотал в ответ.
— Чтоб меня дэвы сожрали! Похоже, эти двое знают друг друга!!! — удивленно вскричал Дауд. — Позволь мне, светлейший, продолжить допрос!
— Нубиец-колдун и франк-богомолец? — покачал головой Фесу. — Но где они могли сговориться? Разве что на Сицилии, где живут и те и другие.
Нубиец, теперь уже обращаясь к султану, начал быстро и путано говорить на каком-то незнакомом наречии. Франк попытался его оборвать, но не смог, ругнулся, плюнул кровью на землю и замолчал. Нубиец, не обращая ни на кого внимания, высвободил правую руку и начал лихорадочно чертить пальцем в пыли. Он нарисовал несколько вложенных друг в друга кругов, потом на внешних линиях начал изображать кружки поменьше.
— Колдует! — сказал Дауд, положив руку на рукоять сабли. — Я бы не рисковал, светлейший…
Султан собрался было кивнуть, но ему помешал дикий вопль, который вдруг издал астроном аль-Битруджи:
— Клянусь сандалиями Пророка! О, великий султан, этот черный язычник не колдун, а ученый. Он только что изобразил картину мироздания, которую я, тридцать лет изучая математику и астрономию, опираясь на труды самых выдающихся умов, едва-едва нащупал и начал описывать в своем новом трактате. Подари мне его, о светлейший, да продлит Аллах годы твоей драгоценной жизни!
— Пусть он сперва расскажет, откуда ему известен этот франк и что они вдвоем замышляли, — проявил упорство начальник стражи.
— Допрашивай! — махнул рукой Саладин. — Только где-нибудь в другом месте. Сейчас я желаю угостить за своим столом уважаемого эмира… Устам аль-Битруджи может, если у него есть желание, присутствовать на допросе.
* * *
В этот же день светлейший султан, приняв берберского эмира Фесу, изволил насладиться двумя наложницами, выслушать жалобу жителей деревни Зария, которую разграбили джигиты из Хамы, и самолично допросить по просьбе устама аль-Битруджи двух странных пленников. Помимо прочего те утверждали, что они посланы из огромной страны, лежащей по ту сторону Эфиопского моря в тысяче фарсахов к западу от берегов Магриба. Выслушав пленников и переговорив с андалузским астрономом и начальником стражи Даудом, светлейший приказал вызвать к себе находящегося при лагере мастера Александрийской верфи. На вопрос, в силах ли тот построить корабль, способный плыть три месяца, не имея связи с берегом, тот сказал: александрийские корабли способны двигаться в открытом море и давно уже по кратчайшему пути достигают берегов Индии. Главной трудностью такого плавания является не надежность самого судна, а невозможность пополнять запасы скоропортящейся пресной воды.