Закончив трапезу, я распрямился. Весь мир окрасился в необычные цвета, словно сейчас был не полдень, а закат. Я повернулся и, ухмыльнувшись, побрел в сторону броневика, расталкивая своих сородичей. Там было много хорошей еды…
Рядом со мною медленно брели сородичи. Они чувствовали то же самое, что и я. Это нас сближало. Даже с закрытыми глазами я мог сказать, сколько их вокруг и где.
И мы вместе шли к цели.
Да. Теперь у меня была цель. А в моей жизни появился смысл…
«Жраааать!!!»
Природа дышала осенью. Алые спицы заходящего солнца, огибая стволы деревьев, медленно скользили по мшистому лесному ковру, порождая замысловатые тени. В подступающей вечерней тишине не было слышно ни звука, ни писка. Даже карликовый рылосвин спрятавшись под пеньком, настороженно водил пятаком, с подозрением прислушиваясь к чавканью глубоко увязающих в густом, болотистом мхе кирзачей. Ужин был безвозвратно испорчен — он отвлекся на звук, и пойманная было белка проворно сиганула обратно на дерево. Эх, вздуть бы гада! Но чужак был в несколько раз больше, непривычно пах, и поэтому голодный пупырчатый хищник теперь лишь воинственно раздувал ноздри и пучил глаз из укрытия, наблюдая, как одинокая фигурка, окруженная невесомым хороводом неторопливо облетающей листвы, то спотыкаясь, то увязая в трясине, торопливо продвигалась вперед.
Идти было трудно, но необходимость раздобыть лекарство для неожиданно свалившегося отца, оставшегося на мельнице, заставляла упрямо продвигаться вперед. Если он не поправится — не будет зерна. Не будет зерна — не будет денег. Не будет денег — они умрут.
Шаг, еще шаг…
Женя впервые пересекала Топь.
Тяжелый костюм сковывал движения, безразмерные отцовские сапоги, в которых нога болталась даже несмотря на четыре пары носков, то и дело грозилась сдернуть чавкающая голодная трясина. Мотающийся на груди автомат больно тыкал по ребрам. Руки заняты: одна — длинной сучковатой палкой, которая то и дело совалась в мох, нащупывая путь, другая — корзинкой с грибами и мелкой самодельной снедью с их фермы — на продажу. Да плюс увесистый рюкзак за спиной, на лямке которого болтался компас — единственный ориентир в этих опасных и непривычных местах.
Рюкзак…
Пальцы вот уже, наверное, в сотый раз с опаской коснулись молчавшего дозиметра. И зачем согласилась? Ее извечная, дурацкая слабость всем помогать. При упоминании о недавней сделке девушку снова прошиб озноб, и она, зазевавшись, споткнулась о трухлявый пенек, чуть не ухнув носом в усыпанную поздней брусникой кочку.
Дура! Только теперь-то чего уж… И к тому же деньги за «проезд» — им с отцом столько и за полгода не выручить.