Но вот закурился желтенький, вихляющий штопором пыли на шляхе, загудели моторами и на земле и на небе.
— Ориентир три, левее один палец — танки! Воздух! — закричал Пересветов, ощупывая подсумки с нерасстрелянными еще патронами.
Черные зудящие мухи, вначале будто приклеенные невысоко над степью, быстро оперялись, обрастали крыльями, хвостами и крестами. От головного отделилась черная капелька, переломилась в полете книзу, стала точкой.
Звериный древний инстинкт ошпарил, как кипятком, поднял Пересветова в переброс и через секунду, не помня как, он оказался уже внизу, в окопе. Секундой спустя тяжелая фугаска впилась в самую вершину кургана, легко прошила его насквозь и там, в погребальной камере, обратилась в разжимающий газовый кулак.
Газ вывернул внутренности кургана, выбрасывая на головы бойцов землю, остатки доспехов, кости, черепа и ржавые убогие железки — то, чем люди воевали сотни, а может, и тысячи лет назад.
Останки древних воинов с их оружием усеяли траву, а в глубине, в толще образовавшейся насыпи оказался станковый пулемет вместе с расчетом.
Тем временем пылящие по шляху и хорошо видимые издали танки приближались. Сколько их, Пересветов не мог сосчитать, он видел только две первых машины, остальные закрыло белесое, с желтыми подпалинами, облако пыли.
К Пересветову взбежал Рыженков, рявкнул:
— Что сзади?! Где эскадрон?!
— Стрельба там. В лощине сзади, откуда мы пришли. А так никого не видно.
— Та-а-ак, — Рыженков сосредоточенно посмотрел на мост. — Речка хоть и хилая, по колено воробью, а бережок-то для танков крутоват. Если подойдут наши и будем наступать, а мост я уничтожу, меня со шпорами съедят, карачун сделают. А если, слышь, Пересветов, мост оставлю и немецкие танки по нему проскочат, меня объявят — знаешь кем? Вот елки-палки!
— Танки в километре, — напомнил Пересветов, — через две минуты они подойдут к мосту. Надо решать.
Рыженков оглянулся. Из лощины, в которой продолжалась стрельба, выскочил всадник на гнедом коне и широким полевым галопом направился прямо к высоте. Скорее всего, это был связной с каким-то приказом. Но и ему было скакать до кургана не меньше двух минут. Медлить уже не приходилось.
— А, черт! — оскалился Рыженков, приподнимаясь из воронки и выкатывая глаза, заорал во всю мочь. — Противник с фронта, взвод, к бою-ю! Амаяков, Шипуля, взять бутылки, поджечь мост!
Две пригнувшиеся фигуры на левом фланге, что был ближе к мосту, вынырнули из окопа и скользнули к мосту. Танки были уже в шестистах метрах, пригнувшиеся фигуры их них заметили. Сухо простучал пулемет раз и другой, а в третий раз под стук выстрелов запнулась на полушаге одна фигура, сломалась, блеснул огонек, и змейками пополз неярко горящий на солнце бензин.