В тот день он напоил Алекса теплым молоком, подслащенным медом. Он хотел бы кормить его чем-то более сытным, например, наваристой кашей, чтобы на его выпирающих ребрах наросло хоть немного мяса, но как доктор понимал, что для такой пищи еще не пришло время. Ближе к полудню Алекс снова уснул. Проснувшись через пару часов, он позвал брата поговорить.
Постепенно Шаман узнавал все больше и больше о том, что произошло с его братом после того, как он уехал из дому.
— Мы с Мэлом Говардом отправились на плоскодонке вниз по реке в Новый Орлеан. Потом мы с ним поругались из-за девушки, и он один поехал в Теннесси, чтобы поступить там на военную службу, — тут Алекс на миг прервался и взглянул на брата. — Ты не знаешь, как он там?
— Его семья не получила от него ни одной весточки.
Алекс ничуть этому не удивился.
— Тогда я чуть было не решил вернуться домой. Как бы я хотел сейчас повернуть время вспять… Но по пути мне встретились вербовщики конфедератов, и я поступил на военную службу. Я думал, что смогу стрелять и одновременно ехать верхом, поэтому записался в кавалерию.
— Много ты боев повидал?
Алекс хмуро кивнул.
— Немало, за два-то года. Как же я злился на себя, когда в Кентукки меня взяли в плен, просто с ума сходил! Они держали нас в тюрьме на военной базе, мы были беспомощны, как дети. Я дождался подходящего момента и сбежал. Три дня я пробыл на свободе — воровал еду в садах и всякое такое. Потом я зашел на одну ферму и попросил чего-нибудь поесть. Женщина накормила меня завтраком, я поблагодарил ее, как настоящий джентльмен, вообще не сделал ничего подозрительного, что, видимо, меня и выдало! Через полчаса я услышал лай своры псов, которых выслали за мной в погоню. Я прибежал на огромное кукурузное поле. Высокие зеленые стебли росли близко друг к другу, так что я не мог пройти через их тесные ряды. Я ломал их на бегу, так что казалось, будто по полю прошел медведь. Почти все утро я пробегал там, пытаясь скрыться от ищеек. Я начал уже было думать, что этому полю не будет конца. Но тут я вдруг выскочил из этих кукурузных зарослей и нос к носу столкнулся с двумя солдатами янки, которые, усмехаясь, наставили на меня ружья.
Он помолчал немного и продолжил:
— На этот раз юнионисты отправили меня в Пойнт-Лукаут. Хуже этой тюрьмы я и представить себе не мог! Кормили плохо или вообще никак. Стоило лишь подойти к забору ближе, чем на четыре шага, и тебе грозил расстрел. Конечно, я обрадовался, когда меня собрались перевести оттуда в другое место. Но тут произошло крушение поезда… — Он сокрушенно покачал головой. — Я помню только оглушающий грохот, а затем — боль в ноге. Я потерял сознание, очнулся в поезде, следующем в Эльмиру, — уже после того, как мне отрезали ногу.